Дубль

- Проходите, Сашенька, проходите... Ну что Вы, Сашенька, не разувайтесь, это неприлично. Давайте, давайте ваши бумажечки, вот сюда их, к календарю, Янек вернётся и сразу заметит.

Премилая пожилая дама Елена Леонидовна, мама наших Янусов, пытается отобрать у меня пальто, суетится в малюсенькой прихожей тесненькой директорской полуторки. Сия полуторка расположилась в полуподвале институтского общежития: окна на заросли лопухов, клетчатые занавесочки, герань на подоконнике. Дверь укутана в латаный дермантин поносного цвета, линолеум неопределенного рисунка в крохотной прихожей. Жирная весенняя грязь на моих ботинках... Елена Леонидовна ловит мой взгляд, грустно улыбается - о, как грустно она улыбается! - машет изящной ладошкой в успокоение:

- Не беспокойтесь, Сашенька... Дубль сейчас всё приберёт. Янек, малыш, нужна твоя помощь.

Из кухни появляется дубль Януса Полуэктовича, вооружившийся веником и совком для мусора. Хорошие дубли выходят у наших мэтров, без приборов не отличить. Расплывается в улыбке, беззвучно шевелит губами, принимается подметать грязь.

- Я ему звук отключила, Сашенька, - вновь машет ручкой Елена Леонидовна, - Вы только Янеку не рассказывайте, пожалуйста. Я ведь понимаю, что ему не до домашних хлопот на такой должности...

Елена Леонидовна на миг утрачивает моложавость, превращается в трогательную старушку, отворачивается, убирает непокорную слезинку со щеки и вновь расцветает приветливостью, ласково щебечет вежливости:

- Вы, голубчик, не огорчайте Янека. Он ведь всерьёз считает, что я не отличу бездушную куклу от своего мальчика. Да не хочу ему лишних беспокойств, ведь будет мучить себя, он у меня такой совестливый. А так даже и хорошо: взгляну на големчика, да и сына вспомню. Иной раз и поговорить можно, опять же, телевизор вместе посмотреть, да и по хозяйству. Проходите, Сашенька, проходите, чай у нас отменный, не пожалеете.

Гиацинт Г. нервно передёрнул плечами: неудобная кожаная куртка образца восьмидесятых натёрла костлявую шею. Вытер бледные губы основанием указательного пальца, потеребил неряшливую щетину, выдернул чёрный волосок из ноздри. Наморщил веснушчатый лысеющий лоб и высказал:
- Прикинь, Чинди, у нас халявные тренинги дважды в неделю! Раз в месяц - мастер-класс, приезжает сеньор-менеджер из головного офиса. Ну, это уже сам понимаешь, и дорогу надо оправдать, и гостиницу, и ресторан. Но на всю толпу раскинуть - доступно выходит. Даже с фуршетом и пивом после занятия.
- Баб у вас много? - полюбопытствовал Чиндряка.
- Толпа! Толпа баб, только не зевай! Выслужишь серебряный значок - любая твоя, только свистни, а золотой - сами за тобой начнут бегать, не отбиться, - Гиацинт Г. ухмыльнулся с масляным привкусом, изобразил несколько характерных движений руками и жирным тазом, - хоть в подсобке, хоть в машине, хоть где, все твои!
- Ну ладно... Давай свою книжицу... Но ничего не обещаю, сам понимаешь, подумаю.
- Думай, думай, да не тормози, в нашем деле кто первый - тот и с бабками, и при бабах, - Гиацинт Г. вытащил из замызганного школьного рюкзачка несколько мятый глянцевый буклет с красотками и красавцами.
Чиндряка бросил взгляд на обложку, заинтересовался и прочитал до конца:

Крупная компания (филиалы в 93-х странах!), триста лет на рынке, в связи с расширением сети продаж приглашает к сотрудничеству лохов на полную или неполную занятость. Образование, стаж и специальность значения не имеют, регистрация не требуется. Карьерный рост: ОТ ЛОХА ДО СУПЕРЛОХА! Развитая система бонусов для семейных и гражданских пар. Бесплатное обучение на первой степени! Дипломы одиннадцати уровней! Трудовая книжка государственного образца каждому консультант-курьеру с седьмой ступени! Стремительный личностный рост!
Эксклюзивные предложения каждому придурку с самого первого занятия!


http://www.litsovet.ru/images/galler...6851_small.jpg

LOLLOLLOL

считаешь мона пукнуть текстиком где-нить на стихирах-прозерах?:)

вот моя тема
хочу рифмовать - рифмую, и хер мне, троллю-графоману, кто указ...
=============================

Love Of Life

Как тут ни прыгай, а птицы летают выше,
трудно догнать их на планере или метле.
Разве что Карлсон, который живет на крыше,
или мальчишка, который однажды выжил
и проживет еще многие тысячи лет...
В храме поставим свечку, на всякий случай,
и поклонимся престолу святого Петра.
Ты точно тот Джордано, но много лучше,
ибо ты выжил, выжил и избежал костра,
ты отслужил свою мессу в своём Париже,
ты дохромал до Эльбы и не погиб в бою,
ты - тот парнишка, который однажды выжил,
выжил, вернулся, влюбился и создал семью.
Папа, я знаю, что ты меня слышишь. Слышишь?
Мне вот не хочется думать, что жизнь - суета.
Был ведь еще один парень, который выжил,
выдернул ржавые гвозди и спрыгнул с креста.

ну ваще на прикол говновброс произвел...
http://stihi.ru/2012/03/26/2827
http://proza.ru/2012/03/26/718
http://stihi.ru/2012/03/26/2914

хотя нахер оно надо...
уподобляюсь моське)))

Иногда. Аз есмь?
Презренный гой, жид пархатый, паршивый бош, грязный чурка, тупой урюк, жирный пиндос, злобный хохол, клятий москаль, жалкий бульбаш, ничтожный гэйдзин, никчемный гаолянь, вонючий гринго...
Лох, быдло, олень, плуг, колхоз, совок, шлемиль, швайнехунд...
Хуже! Нездешний!
Но иногда забываю своё место.

Вчера вечером мама Людочки ходила в оперу, а мне, Борьке и Лизавете разрешили засидеться у Людочки в гостях. Чтобы Людочка не скучала.

Мы придумали сюрприз: сделать уборку.

Но дома у Людочки порядок и всё чисто... Вот Лизавета и предложила: всё вытащить, разбросать и испачкать, чтобы потом убирать! Борька сказал, что это называется "создать фронт работ".

Фронт работ мы создали очень хороший, а уборку не успели. Людочкина мама вернулась. Сказала, что поздно и всем пора домой.

камлание к одмине:
прошу поправить миниатюру "Иногда забываю"

типа на конкурс "Акуна-Матата-4: Без ГМО"

сам текст выклан под Анонимиусом
http://samlib.ru/editors/a/aaanonimius/bessmsard.shtml
писан в соавторстве с остальными членами проекта "Анонимиус")
--------------------------------------------

прошу модераторов о правке...
новый вариант текста о сардельках
-------------------------------------------



Городишко Московской Области вскипел пополудни. Дают сардельки в "Елисеевском"! В старом "Елисеевском" новые сардельки с биодобавкой - перспективным ГМО. Шутка ли, три дня ожидания, и все три дня - реклама в небе, Грандиознейшее Мероприятие в Облаках!
"...Главное ... Международное ...Открытие... исполнение мечтаний и чаяний, прорыв в науке... Гениальный М.О. ... истинное телесное бессмертие ... Где... Мы... Обо... ср..."
Ветер изорвал облака, бесстыдник, смешал слова и буквы, проказник, но учитесь читать между строк, учитесь. Аншлаг, аншлаг в "Елисеевском"! Слетаются пролётки пролетариев, лимузинят музы лимонщиков, клаксонят и роятся ролсройсеры.
Городская Милиция Обезумела, не справляется с толпой. Очередь? Давка!
Что те бананостояния, колготкометания, джинсомечтания и прочие часы полной жизни родного совка... Тут и стройные девушки норовят прошмыгнуть Гибкой Моделью Обольщения, и плющатся телесами полные кавалеры и дамы, признанная Гордость Местного Общества, и под ногами так и кишат, так и кишат Грязные Маленькие Оборванцы.
Хорошо погуляли, вспомнили молодость. Хорошо посидели, помянули юность.
К вечеру мультимассмедии прояснили конфуз: новое ГМО обессмерчивает не человека, но сардельку. Гмо-сарделька после огорчичивания, пережовывания, заглатывания и переваривания оприходуется непосредственно в прямую кишку. Там благополучно восстанавливается, обрастает целлофаном и покидает кишечник естественным путём, а после отмытия вновь годна к варке и употреблению. Не то, что привносит - потребляет калории. Мечта похудающих. Такая вот она, мечта.
И официальные рекламные щиты к ночи поспели:
"Сардельки "Нирвана", худей без обмана!", "Скушай сам, передай товарищу!", "Горячая Мясная Отбивная? Нет! Только безкалорийная сарделька!"
Кстати, шустрые рекламщики, эти Гнусные Мелкие Обманщики, измыслили и весьма любопытный вариант: "Купи сегодня, угощай гостей тысячу лет!"
А так ведь случались казусы... Вот господин градоначальник (крупная, весьма крупная особь!), этот истинный Городской Мачо, О, этот Грубый Мужской Организм, уговорил за вечер под водочку пять килограммчиков... Возрождались оные килограммчики связками. Представляете? Зато какая радость для Голубых Мастурбаторов-Онанистов! Вот кому бессмертные сардельки пришлись по вкусу во всех смыслах.
Бди в корень, покупатель! Притаился за углом Гадко-Мерзостный Облом, он коварен, он проворен, он прожорлив за столом.
И Где Мои Осьмнадцать?..

Опять мой текст уродует редактор...
 

Опять мой текст уродует редактор, бездарная беспомощная гнида, которая сумела присосаться к останкам мировой литературы. Понятно, он, конечно, лучше знает, что следует жевать электорату.
Но если знает - почему не пишет?
А то, что пишет - лучше не читать...

Опять в Палермо новый губернатор на ухо мне бубнит радиоточкой, а текст писал Виталик из девятой. Виталик, кстати, форменная сволочь, хотя писать...
Писать умеет, сцуко.
Понятно, он, конечно, знает лучше, куда вести страну и как молиться, с кем водку пить, гулять и целоваться, кого пинать и презирать всем миром.

Опять мы в лифте встретились с соседом: нестарый, но пузатенький мужчина, прикинутый в костюмчик от кутюра, с часами от и ключиком от тачки.
В глаза уперся красномордым взглядом, и сразу стало ясно - только двинься, раздавит тут на месте, тля, мизинцем...

Опять орлица в снежно-белом "Volvo" подрезала меня на повороте и нагло так на красный упорхнула...
А тут проснулся долбаный гаёвый и кружит на зелёную десятку, и ведь не дать - так выйдет много больше.

Опять мой текст уродует редактор... И только вякни - прослывёшь Мелькором.

Как дороги мне наглые кидалы... Не заплатил, а всё звонИт и звОнит. О, доморощенный совковый бизнес: не лучше литераторской тусовки! Такие же шушуканья и тёрки с мечтами всех вокруг себя подставить, и воцарить в своём вонючем прайде, не заслужив по жизни ничего.
Но получил вчера билеты с визой и завтра улетаю прямо в Рио.
И похер все совковые проблемы. От, то-то заволнуются. А поздно!)

Слабак

Гуру-рав изловил меня утром. Изловил на школьном стадионе, на брусьях, в виде и консистенции перезревшей прокисшей груши. Кивнул, солнечно улыбнулся тонкими губами, ореол морщинок так и полыхнул от глубоко посаженных глаз. Присел на скамеечку, полюбовался моими потугами исполнить «складку». Поёжился худыми плечами под зябким стареньким пальтишком, сбил снег с армейских ботинок. Натянул рабочие перчатки, вытащил из кармана пакет, собрал в него чей-то пивной мусор. Это у него фишка такая: типа любит чистоту, типа личным примером. Молчал. Дождался, пока я подойду. Подвинулся. Типа места на скамье недостаточно. Помолчали вместе.
Наконец гуру-рав нарушил трескучую тишину морозного утра:
- Сходил наконец?
Я отрицательно помотал головой. Гуру-рав укоризненно поморщился, сплёл длинные пальцы флейтиста в замок, упер в них небритый подбородок. Кстати, он ведь вечером брился, наверняка. Это наследственное: папа гуру также брился по два раза в день, а всё выглядел, как моджахед после недели в горах…
Минуту гуру-рав молчал, теребил носяру (небось опять насморк подхватил…), искал слова. Начал давить на совесть:
- А что мешает? Супругу пожалей. Детей. Они виноваты?
Я пожал плечами. Что зря болтать? Гуру-рав издал вздох, достойный опереточного Пьеро… Помолчал ещё минутку, вновь повторил свой вопрос:
- Так супруга и дети виноваты перед тобой?
Я подавил в себе желание съязвить словами приходского старца о первородном грехе и искуплении, потом вспомнил, что гуру-рав обижается, если шутить на подобные темы, и опять промолчал. К чему совсем портить утро приятному человеку?
- Ну а всё-таки, сходи. Сходи, Васенька, сходи. Смири эту вашу гойскую гордыню… Ведь все ходили.
- Не все, - не удержался я возразить, - батюшка наш не ходил, дьяк не ходил, отец мой не ходил. Многие не ходили. Вот и ты не ходил.
- Мне-то к чему? – удивился гуру-рав. – Мне вдосталь того, что имею, семью кормить не приходится.
- А пошёл бы, если бы семья?
Теперь замолчал гуру-рав. Пару минут подумал.
- Так мне вроде и не положено. Где ты видел наших с семьёй? Где ты видел равов стяжающих? Это уже не равы, малыш.
Я поморщился. Тоже мне… Малыш! Я на голову повыше и вдвое тяжелее. А гуру-рав обрадовался мгновению замешательства, пошёл, пошёл охмурять своим поставленным баритоном:
- Ну что в том стыдного, ведь все ходили, и ничего, живут. Ведь они все теперь хорошо живут. Ну как ты сам заработаешь на собственный дом? Да даже на конуру не заработаешь. Ну подумаешь, помочатся тебе на лицо. Ну заставят целовать копыта. Ну поползаешь полчаса на брюхе. Всем мочились, все целовали, все ползали. Теперь живут как люди. Сходи, поклонись, Васенька. Добра ведь тебе желаю. Вот давай ты потом сделаешь со мной всё, что там с тобой сотворят?
Я сплюнул. Ведь действительно желает… Правда, не заработаю. А тут действительно: зайди в присутствие, поклонись, покорись, смирись, потерпи часок. И всё – нет финансовых проблем. Да, жена, да, дети, да не виноваты. Блин, допёк ведь, казуист… Я вскочил со скамейки и припустил со стадиона, даже не попрощался.
Добежал до дверей районного присутственного места, в полуподвале соседней пятиэтажки. Когда-то тут располагался опорный пункт, на окнах сохранились решётки, а возле двери - некрашеный прямоугольник прежней вывески. Уже взялся за дверной молоток, постучать… Но представил: вот вхожу, а околоточные шляхтичи ждут, уже ждут, уже знают, что сломился упрямец, ржут надо мной, обзывают, насмехаются. Ну, я, по статутам, падаю ниц. Ротмистр развязывает пояс, мочится на меня, а я подставляю под вонючую струю покорную улыбку. Потом каждый бугор плюёт мне на затылок. Затем я вылизываю всем присутственным подошвы. Ихними экскрементами пишу рисую на щеках поганые руны. Кровеню мизинец, ставлю подпись.
И всё! И делов-то! Ведь для них это - норма, они иным живут. Для них это - не унижение, это вроде рукопожатия, вроде признания, друг с другом они вообще такое, такое вытворяют... А мне-то всего-то полчаса, ну порой час поползать на брюхе. Всего-то раз в день, иногда – редко! – два раза. Пять дней в неделю.
И получаю или новую квартиру в кондоминиуме, или домик на взморье, как пожелается. Плюс пожизненный пенсион, плюс долголетие, плюс здоровье всем домочадцам по гроб, плюс, плюс, плюс… А Шаббат и Воскресение – выходные, в вопросах свободы совести и шляхта, и бугры щепетильны.
Не смог. Опять не смог. Побитым псом возвращаюсь домой, в пристройку папиной конюшни. Жена и дети ещё спят.
Не к добру, не к добру встретить рава поутру… Вот разбередил… Эх, Яшка-Чашка, ребе Яаков, ведь друг, ведь искренне уговаривал, ведь, кабы можно, он за меня сам бы сходил. А настроение теперь никуда, надо уйти на работу, пока семья не проснулась. Им-то к чему моя нервозность… Не виноваты, да. Ни в чём.
Слабак я, слабак...

А ссылку на повести можно оставить?

дык а кто может запретить?
тока по личному опыту: хрен кто прочитает чёйта длиннее пяти килобукаф

К вопросу о зомби и трудовом коллективе (На ковре)

А ковра-то в кабинете никогда и не было. Голимый линолеум. Зато окно заслуженно гордилось цветастыми занавесками в рюшечках и чахлыми цветами на подоконнике, да пышное офисное кресло с переменным успехом обольщало двухтумбовый стол, не отягощённый бумагами. Бумажных баррикад Николаич не любил, зато регулярно любил на этом столе Людмилу Степанну, распреда из третьего цеха. Качественно любил, стол частенько ремонтировали.
Ну это Людочка отдыхала с определёнными удобствами: нас Николаич имел непосредственно на линолиуме. Не менее качественно. Столь же регулярно.
Сегодня завотделом топтал Никитушку:
- Что за эгоизм... Вот ты спустил пар, тебе теперь хорошо, а коллективу каково? Ведь запах, везде этот запах! Как в больнице, упаси... - баритон Николаича возвышался до меццо и падал в сопрано, просачивался сквозь хлипкие перегородки, растворял в себе стрекотание арифмометров.
Никитушка, крупный паренёк из Орловской губернии, краснел всей круглой белобрысой физиономией, стеснялся. Ёжил жирными плечами под спецовкой, втягивал объёмистый живот. Чуял за собой вину. Краснеть-то краснел, да не особо шугался. По причинам развитой мускулатуры и покладистого характера Никитушка, случалось, пособлял Николаичу в сверхурочных погрузочно-разгрузочных работах особой деликатности. Посему держался без подобострастия и даже смел выражать своё суждение:
- Так срал! Тоже не аромат… Вы сам морщились... Кому понравится?
- Взрослый человек! - Николаич взорвался, с силой врезал кулаком по столу, поморщился. Что там: это удовольствия иллюзорны, а вот страдания реальны... Продолжил мягче. - Кто не срёт? И я сру, и сам ты, милый, не фиалками пукаешь. Эта столовая... После обеда в отделе запахи - кондиционер морщится. И что, всех пострелять? И тебя? И меня? Теперь твоими заботами ещё один зомби в коллективе. Он как, шанелью благоухает? Всем лучше стало? Отвечай!
Никитушка покраснел пуще прежнего, надулся. А и что сказать? Выдавил:
- Так зомби он хоть молчит...
Николаич вздохнул. Действительно, пострадавший чуть не с первого дня службы избрал покладистого здоровяка мишенью для злых насмешек. Никитушка, по причине замедленных мыслительных процессов, поперву не замечал. Когда дошло, начал краснеть. Багроветь. Наконец, под особо обидную язвительность посредь курительной комнаты и обеденного перерыва, взметнулся и свернул языкастому коллеге шейку.
Коллектив остолбенел и не сразу спохватился о фельшере. Да пока тот прибежал... Пока протрезвел... Пришлось вызывать зомби-команду, оформлять нарушение техники безопасности. Никитушку можно понять, но... После потерпевший две недели бюллетенил. Плюс за профсоюзный счёт санаторий, морозильник для домашнего хранения, термокостюм. Расходы! Николаич вновь вздохнул. Помимо анального и орального метеоризма пострадавший на днях задержал отправку техзадания и договора заказчику с печальным результатом: договор ушёл на сторону. Не то, чтобы большой и важный, но не до жиру, да и спускать такое – плохая практика. Так что Николаич и сам муссировал в кулуарах вопрос о ликвидации виновного. Но! Ликвидации официальной, с приказом и круглой печатью, согласно нормам КЗОТ и коллективного договора… А как теперь?
- Значит так. По всем счетам от некромансеров вычтем из твоего жалованья.И извинись перед коллегой. Пусть и зомби бессловесный, а всё человек. Исполняй.
Никитушка кивнул, фальшиво изобразил на лице виноватость и вышел из кабинета.

К вопросу о мелких пернатых

Синичий век короток. Век? Смеётесь… Если по человечьим масштабам, то год за десять: живи - не тужи.
Хороший муж - сытый муж (не банальность, но мудрость). Птичке-Синичке грех жаловаться. Всё как в расхожей песне: не пьёт, не бьёт, вежлив с тёщей, ласков с детьми. Не грешит ни охотой, ни рыбалкой, ни футболом, в интернете не зависает. Бережливый, но не скупой, зато практичный и хозяйственный, и хобби - лучшее из возможных: мастерит по дому всякие приятности. А что к небу безразличен, так и это плюс: непросто семьям, если и муж, и жена душой за облаками.
Хороший. Милый. Ласковый и нежный. Только вот цветы пересадил без спроса... Дурачок...
Как теперь! Как?! Синичий век... Век? Год за десять, девочки, год за десять. Две девочки у Птички-Синички, два птенчика, три года и семь.
И сама виновата: недоглядела, в полнолуние недоглядела, не доглядела в полнолуние на коляды. Дура. Дура, дура, дура! Ведь цветы пересажены...
Все перевёртыши знают на память, как расставить цветы на подоконнике: сухая веточка жимолости, фиалки, хлоя, бегония, герань, орхидея, кактус. Именно в такой последовательности, слева направо, непременно в глиняных горшках с лунными рунами.
И даже полная луна
нам отныне не страшна.
Да вот муженёк, пока суетилась по рынкам-базарам, все цветы пересадил в керамические вазоны и переставил по своему вкусу. Жимолость, выбросил жимолость... Как теперь будешь без своей птички, аккуратистик? И сама виновата, не доглядела в рождественских хлопотах. На коляды не доглядела, на коляды, теперь год в птичьем облике, синичий год, cтарит, как десять человечьих.
Обидно, как обидно, ведь такие подарки приготовила дочкам, не успела положить под ёлку. Вошла в спальню, переодеться в праздничное (трикотажное, в облипочку до неприличия, цвет в соответствии с наступающим годом), вошла в спальню переодеться, а из окна - Хозяйка-Луна. Сброшенной змеиной шкуркой, загадкой для участковых Шерлоков и Мегрэ опали на пол домашний халатик, бельё... Хорошо, что на предмет свежего воздуха открыта форточка, распахнуты шторы.
Птичка-Синичка выпорхнула в морозный декабрь.
Не смертельно: и тёплое гнёздышко, и заначка на чердаке заготовлены, и дочки с младенчества приучены следить за кормушками, и кошек старина Акцент (на четверть кавказец, на четверть немец, остальное неведомо) во двор не допустит. Вот только год синичий – за десять человечьих. Вернуться к мужу постаревшей на червонец? Ведь не объяснить… Воронам проще, долгожительницы. Эх, не успела положить под ёлку подарки для девочек … Им тем более не объяснить…
Горько, горько, горько! Как горько вышло!
И тут – счастливое чириканье, из окна вылетает мелкая, совсем мелкая… Младшенькая, любимица:
- Мамочка, мамочка! Ура! Я тоже птичка, мамочка, погляди, я птичка, как и ты!
Птички, птички, вы мои синички, короток ваш век, короток. Мал золотник, да дорог.

К вопросу о силах и инерции

Вечером, они всегда заходят в паб поздним вечером, почти ночью, но, всё же ещё вечером. Почти к закрытию.
Все они чем-то неуловимо схожи, не спутаешь. Рыжие и брюнеты, рослые и приземистые, жирные и измождённые: все узнаваемы с первого взгляда. Стоит хоть одному появиться, засидевшиеся клиенты спешно рассчитываются и покидают паб, иной раз не успев даже пригубить своё пиво. Сами понимаете, их визиты и так – не радость. Ещё и убытки, пусть небольшие. Зато у меня никогда не бывает проблем с тем, чтобы выпроводить засидевшегося гуляку. Так на так.
Этот появился за минуту до полуночи. Да, я раньше никогда его не видел (поверьте, в нашем бизнесе умение запоминать лица с первого взгляда – необходимость). Маленький шатен в обшарпанной кожаной курточке, носатый, глазастый, смуглый. Маленький, почти карлик по нашим меркам. Как водится у них, заказал пинту ноябрьского, расплатился полусовереном, сдачи не требуется, не требуется. Но взял. Как у них водится. Пил прямо у стойки, большими глотками, всё поглядывал на часы. Он выглядел столь усталым и опустошенным, что я осмелился, что я не утерпел:
- Простите, мистер…
Он оторвался от своей кружки и почти взглянул в мою сторону. Слегка, чуть заметно, но невероятно, невероятно выразительно шевельнул бровью, то есть: «давай, не тормози, но и не разгоняйся». Как им удаётся вложить столько в любой, простейший жест? Ободрённый, я решился задать измучивший вопрос:
- Как… Как там? Как оно там, мистер?
Он вздрогнул, он явственно вздрогнул! Я напугал его! Я напугал одного из них! Господи, прости, какая, какая бестактность… Он, разумеется, мгновенно ощутил моё смущение, поморщился.
- Там? Хуже всего, что возможно представить.
Он полыхнул на меня синевой из-под выцветших бровей и залпом проглотил остаток своей пинты. Вновь взглянул на часы. Пожал плечами, кинул на стойку два полусоверена и показал два пальца. Две кружки. Как водится, я отсчитал сдачу, все до пенни. Как водится, он дважды отказывался, как водится, взял. Сделал глубокий глоток, и вдруг – а вот это у них не заведено! – заговорил сам:
- Всем нелегко. Но инерция, миром движет инерция. Ты ходил в школу, должен помнить, что такое инерция. Мы появляемся у вас по инерции, это не рентабельно. Суди сам! – он мотнул головой в сторону окна, в сторону своей повозки.
Да, улов у малыша небогат. В упряжке парочка синюшных наркоманов, жалкий висельник, полисмен с безразличным лицом, перепуганный коммерсант средней руки. И всё. Даймонёнок горестно вздохнул и единым духом выцедил кружку. Отрыгнул излишек газов, поморщился, смущённо пошевелил когтистыми пальцами – простите, о, простите! - и продолжил монолог:
- Интернет и дураки. Дураки у вас и дураки у нас. Вот то трение, что останавливает маятник! Ваши придурки готовы продать душу уже даже не за золото! За полную чушь, за виртуальное признание, за никчемные иллюзии! Продают и души, и жизни даже не за успех – за жалкую иллюзию успеха! А наши идиоты, разумеется, немедля кинулись разрабатывать открытую жилу, вложили в это все силы. И что? Торговля в реале уже нерентабельна. Нас, последних специалистов, посылают к вам по инерции, не по необходимости. Бюрократия! На этот раз восславим силу бюрократии и великую силу инерции! Но это ненадолго, увы. Скоро наши визиты в ваш мир прекратятся за ненадобностью… Ты! Ты спрашиваешь – КАК ТАМ?
Он встал из-за стойки, чуть взмахнул хвостом в сторону второй кружки: «угощайся, угощайся, пока угощают!». Вышел из паба, чуть припадая на левое копыто, вскочил в повозку и с неожиданной яростью перетянул упряжку грешников бичом. Повозка рванула с места со скоростью форсированного «Ягуара»…
Я перекрестился и выплеснул дарёную пинту. Вредно для почек.
Обычно они заглядывают в паб поздним вечером. И что чернее вечера, перетекающего в ночь? Это вам не мутная чернота выключенного монитора…

К вопросу об облаках, закатах и восходах

Пленительны глаза фейри! Даже у полукровок восхитительны и глаза, и губы.
Джейн, как обычно, спикировала из розового предрассветного облака прямо под колеса моей колымаги: я чуть успел затормозить, она – развернула крылья у самой земли. Присела на капот, обожгла мимолётным взглядом, похлопала ладошкой рядом с собой – выходи-выходи, присаживайся-присаживайся!
Фигурка всё та же, талия не толще моего бедра, высокая грудь не нуждается в лифе. Но века, её века, прошедшие с нашей прошлой встречи, оставили чуть заметные, но следы: над ключицей шрам от охотничьей стрелки, морщинки в уголках глаз. О! Глаза, глаза! В юности глаза фейри зеленеют апрелем, а сегодня у Джейн – карие радужки, карие, цвета сентябрьской листвы, сентябрьской. С алмазной росинкой в уголке…
Рыжие глаза, с прозеленью, конец сентября. С дождинкой.
С трудом подавил желание закурить, хоть и бросил в прошлом веке… Когда присел рядом – провела кончиками пальцев по моему предплечью.
- Привет!
- Привет. Какой ты сегодня… Как ты?!
Риторический вопрос. Сразу – к чему тянуть? – отдаю Джейн мешочек с рубинами. Последний. Сегодня моему сыну, её племяннику восемнадцать. Восемнадцать? Что те восемнадцать? Вчера… Миг, только миг… Давлю, в зародыше топчу прорастающие воспоминания. Восемнадцать – в этом мире. А сколько в мире фейри?
Джейн всегда чувствовала меня куда лучше своей грубоватой сестры. Или проще: не стеснялась показать, что понимает? Не раскрывая, не глядя, опускает мешочек в карман. Горячий капот, даже сквозь джинсы. Последний мешочек, последний повод.
Опять взгляд искоса, осторожный:
- Встретимся вечером? – вопрос Джейн неумолим, и невозможен ответ помимо согласия, но я молчу, молчу, молчу.
- Пока, пересечёмся.
- Пока. Непременно.
Чуть вздрагивает хрупкими плечиками, не глядя в мою сторону. Младшие сёстры бывших жён... Вот никакого сходства со старшей, рослой и крепкой. Маленькая, изящная, напоминает мою нынешнюю половинку. Джейн отталкивается ножкой от капота и взлетает столь же стремительно, растворяется в облаках, никаких прощальных кругов.
Семья сейчас у моря, далеко, не скоро. Казалось бы… Но – за встречи отцов с фейри чаще платят дети. И если простой простудой, то это ещё не страшно.
Прости, Джейн. Прости.

К вопросу о терпимости и электронной почте

Разумеется, они меня терпят.
Телепаты раздражают всех и всегда, но все всегда терпят телепатов.
Бухгалтер Оленька недавно лажанулась при вычислении процентов (телефон разрядился, а без калькулятора не умеет), умолила инспектора о рассрочке, теперь понемногу выплачивает штраф. Не из собственного кармана, из бюджета фирмы. Тайком. Разумеется, что-то утаить от меня она не в силах, вот и мучается: с одной стороны ощущает что-то вроде "ну я ведь должна платить за добро благодарностью" (именно я когда-то и привёл Оленьку к нам), с другой - боится, боится того, что всё о ней знаю. Три года назад мы взяли бухгалтером девчонку без образования, по рекомендации её тёти, нашего налогового инспектора. Тётя из налоговой давно ушла, перепроверять и прикрывать Оленьку некому, вот и боится. В первую очередь - меня. Норовит ненароком показать ножку (стройные ножки, кстати), не упускает наклониться и прижаться маленькой грудью. Не с целью соблазнить: просто боится. Но терпит.
Менеджер Ванюша, избалованный самовлюблённый бутуз в маске простоватого паренька из деревни, от сохи (хотя и рос в райцентре), искатель выгодной партии (о, ничего запредельного, всего лишь с пропиской и жилплощадью!), подозревает мой интерес к Оленьке и плещет ревностью на любое движение. Но осторожен. Терпит. Выжидает.
Младший Владимир, офисный сисадмин и компьютерный гуру канцелярского масштаба, ненавидит меня тихо и регулярно, полыхает раздражением, если встречаемся взглядами. У нашего великого информатика острая интернет-зависимость: половину рабочего времени Владимир расходует на сёрфинг, флуд и различные ютубы. В отличие от иных инетчиков осознаёт свою слабость. И мучает себя страхом возможных санкций, и понимает, что я всё вижу, и боится ещё сильнее. Но терпит.
Вадик и Яша вообще никого не переносят помимо самих себя и своих самок. Или тех самок, которых предполагают своими. Доминирующие самцы в стадии брачных игр искренни в своей готовности вцепиться в незащищённый загривок одностадника. Но – таят и терпят, я для них крупноват.
Кого-то это терпение не напрягает. К примеру Людочке - плевать. По рабочим вопросам она обращается ко мне безо всяких комплексов, даже охотно. Внимательно выслушивает советы и даже не пренебрегает воспользоваться. Незамужней юной красавице, высокой, стройной, грудастой и успешной любимице шефа абсолютно безразлично, что о ней знает и думает лядащий пузанчик средних лет.
С Никитушкой до недавнего времени было ещё проще. Добродушный увалень, этакий медведище, душа нараспашку, что на уме, то и на языке. Всех секретов – погрузочные работы по левым делишкам начальства, но и этим Никитушка не тяготился, просто не задумывался о своём невольном соучастии. Только вот этот его инцидент в отделе маркетинга… Мужичок-то убиенный договор клиенту отправил в срок. По почте. А у клиента, как на грех, в почтовом ящике спам-фильтр, так что договор отправился в корзину, о чём немедля поступило уведомление на почту отдела. Никитушка то уведомление прочёл, да и удалил. Подставил коллегу. Допёк его тот мужичонка, ох, допёк. А теперь вот наш здоровяк мается, ищет, как подкатить ко мне с коньячком и поляной, во избежание огласки… Эх, Никитушка-Никитушка, простая душа!
А шефу я нравлюсь. Разумный вожак приемлет полезность соратников, не претендующих на скипетр, и понимает, что в современном бизнесе никак без телепатов. Да и вообще шеф - откровенный хищник, не скрывающий собственных клыков и не порицающий чужие. Терпит меня без усилий. Гудение кондиционера раздражает его сильнее.
Или Тимофеевна. Старушка мне даже симпатизирует за вежливость и за то, что не изменяю жене. Особенно за последнее: покойный супруг Тимофеевны не упускал возможностей, будучи сам беспредельно ревнив. В целом мне легче находить общий язык с умными пожилыми людьми: богатый жизненный опыт помогает, порой, читать по лицам не хуже, чем в душах.
Телепатия - дар свыше... Слова! Каждый из нас прекрасно знает: этим наделены все люди. Вопрос упирается исключительно в честность и смелость называть вещи своими именами, в готовность видеть лик, а не личину.
Ну а коллеги терпят сосуществование и со мной, и со своими демонами.
Как иначе?

Он рубит, даже не с плеча с шаблона, корчует новые невиданные рифы, чтобы Титаник уходил в погонах, туда где льдина разобъёт все мифы. И разложив по полком все течения, он строит прочную газету в прозу жизни, непонятых сжигая в удобрения, сим проповедует служение отчизне.:ku-ku:

Но скоро век падет консерватизма
И проза песнею восторга отольётся
И дерьмократия от тоталитаризма
В распаханое поле обернётся

Заколосятся Голубые Нивы
Заголосят певцы, творцы - поэты
В цветах украсят нашу бытность дивы
И МЫ откроем Душу им за это...

эта, сорри, что обидел
ничё личного не планировалось, исключительно обобщённый троллинг
все имена, города и события вымышленные, забыл приписать
из знакомых лично мне Виталиков (коих помню) ни один не страдает бумагомаранием и тд

про поэтов и тп

хто хении в отечестве своём? по рейтингам поэтов признаём
иной такой и признан, и заласкан, а был и остаётся холуём


----------------------
сорри, что рифмой, но типа моя темка, такшта и критерии проза-стихи устанавливаю сам
а чё? полистал намедни ... и ... (блин, даже приобрёл на бумаге, ну да лана, скоро ремонт, пригодится)
критерии литературности нонче весьма хм... своеобразны:)

опана)
ура, хоть тута сохранились миньки)
какта сгоряча все потёр, а тута забыл

к вопросу о голливудских улыбках и самомнении

как может человек, звучащий гордо,
в конюшне мастурбировать осла,
собаке дворника, чтоп ласковой была,
вылизывать и задницу, и морду?

Курица
 

Курица

Я знаю многих, кто переродится в курицу.

Глупую курицу, жирную нежную птицу: пёстрой несушкой шустрить в огороде в поисках гусениц или наседкой в лукошке толстеть, или бройлером, тушкой мороженой в вакуумной упаковочке ждать расчленения и запекания, дабы затем быть со вкусом обглоданной и переваренной кем-то, кто, может быть, тоже когда-нибудь переродится в курицу...

Я знаю многих, переродившихся курицами.