Kypaлесы.
 

Фифти-фифти.

Наполовину трезв, наполовину пьян,
Смотрю в гранёный я стакан.

Гляжу в стакан и дум я полон –
Немой вопрос слетает с уст:
- Он, что - наполовину полон,
Иль, всё-таки, наполовину пуст?

Про меня, скажу правдиво,
Люди разно говорят:
- Он умён наполовину,
И дурак – на пятьдесят.

Обычно ж, я мозгами резвый,
Но, сегодня там изъян –
Наполовину может трезвый,
Наполовину может пьян.

Чтоб пошёл стакан не колом,
Выбор у меня не густ –
Сделать, чтоб он был не полон
Или - чтобы был не пуст?

В сути мне ответ не важен,
Наполовину ведь я трус,
Но, и настолько же отважен -
С полстаканом разберусь.

Вдруг сзади муза появилась,
И непонятна мне – она
Наполовину похмелилась,
Иль на другую – всё ж пьяна.

Из фланели в пеньюаре,
Сиськой дряблою махая,
Наполовину шлюха в баре,
Наполовину – плечевая.

Узнал свою я музу Нину -
И тотчас страх меня объял -
Под глазом тень наполовину,
Наполовину мой фингал.

Вечор в постели меня Нина
Вопрошала: «Что за вид?!
- Иль он висит наполовину,
Или настолько же стоит?

- В чём помеха, в чём причина?
Не пойму тебя никак.
Иль он вял наполовину,
Иль стоит на пятьдесят?

- Ты обидела мужчину,
Криво брякнув невпопад:
- Уж, коли вставил половину,
Так не тяни его назад»,

За такое прямо в глазик,
Своей музе закатил,
А, затем, чтобы не сглазить,
Два по пятьдесят налил.

А, затем пришла машина –
С полицейскими отряд,
Слева их полсотни было,
Ну, и справа – пятьдесят.

Но, потом, ведь, отпустили –
Вот, у компа я сижу,
И в стакан свой полуполный
С вожделением гляжу.

Очень скоро над кроваткой
Доктор скажет: «Вот финал.
Над могильной, над оградкой
Будет твой теперь причал".

В морге наш патологоанатом,
Скажет от досады звонко:
- Здесь была когда-то печень,
А, теперь уже печёнка".

И на холмик, на могильный
Друзья поставят стакашок.
Весь щербатый, тусклый, пыльный,
Но налит под ободок.

Весёлое стадо.

На свете есть люди, смеющие стадо,
И это же право неплохо - так надо.
Смешить надо стадо, над стадом смеясь.
Не прячась, не злясь, не боясь, не таясь.

А стаду того только было и надо -
В программах по «ящику» сплошь клоунада.
Вот щука, вот стерхи, вот кошка – вид сзади -
На нашей галере гребец в шоколаде.

А стадо хихикнет над плоскою шуткой,
Над пошло-скабрезной поржёт прибауткой.
Пива хлебнёт, с хрустом чипсы жуя,
И право не надо другого житья.

Верховный доволен – стадо смеётся -
Нажрётся, напьётся, переблюётся.
На выборы хмуро с похмелья попрётся -
- А-а, этот опять, – трёхэтажным сорвётся.

Но, крестик поставит, чекушку возьмёт,
Выпорет сына, супругу побьёт.
Включит, "типа, как бы", гламурный бомонд,
И под Blueberry Hill мирно уснёт.

Мы в сторонке.

Дочку в сад повёл - мест нету.
Что? Напрасно я в анкету
Записал, что папа русский?
То, что глаз разрез не узкий?

Дочку звать не Зульфия?
В том ошибочка моя?
Сына звать не Ибрагим?
Мы не очень вам смердим?

Нам куда? В деревню? В поле?
Дальше что? Сосать без соли?
Мы мешаем вам? Простите.
Вы с Кавказа?! Извините.

Мы в сторонке, тихо – можно?
Не заденем, осторожно.
Мы бочком, дворами, мигом...
…Были…триста лет…под игом.

И привыкли подчиняться
Дань платить, разъединяться.
Что? Страна уже не наша?
Чья ж теперь? Джамшута Раша?

…Мирный мы народ - славяне -
В ножнах меч, стрела в колчане.
Нам свободы не постичь,
- Пороть будете? Вот бич.

P.S. Конечно же, это не шутка.

Удивительная история, случившаяся с мужиком Иваном.
 

Я Иван - простой холоп,
Пахарь, русский землероб,
Раз решил поставить свечку
От семейственных хвороб.

И пошёл молиться в храм
Не иконам-куполам,
А общаться вздумал с Богом,
Что доступен должен нам.

Сторож мне: «А, храм закрыт,
Главный поп пока что спит.
Не откроет дверь до срока -
Лишь с восьми заголосит.

Делать нечего – он прав,
Отдохнуть должон анклав.
Вот когда начнётся служба –
Встрепенётся златоглав.

Вот и восемь – в храме звон,
Благовест и перезвон.
Я приблизился к молельне,
Чтобы виден был амвон

В храм зашёл – там толчея,
В основном из старичья.
Подскочила вдруг бабёнка,
С укоризной вопия:

- Держишь руки ты не так,
И креститься не мастак,
И одет не по обряду –
Где ты взял такой спинжак?

- Даже свечку не купил,
В кружку мзду не положил,
И не с той ноги, падлюка,
В храм намоленный вступил.

Я с обиды оробел,
Вышел вон, на лавку сел.
Вдруг негромкий слышу голос:
- Что, сын мой, так погрустнел?

Поднял голову – Христос,
Босоног, простоволос.
- Не пустили в храм молиться? -
Задаёт он мне вопрос.

- Господь, в храм к тебе пришёл
И обиженный ушёл,
Ведь не тот для богадельни
Я с утра я надел камзол.

- Вот, погнали меня прочь.
Боже, как же мне невмочь!
Бог ответил: «Постарайся
Гнев свой правый превозмочь.

- И не плачь, моё дитя –
С храма гонят и меня,
Прям с порога, прямо в шею,
Моё дело оскверня.

- Как же, Господи, мне быть,
Как обиду мне забыть?
Где искать теперь защиты,
Как от гнева мне остыть?

Отвечает мне Господь:
- Успокой свою, ты, плоть,
Не нужна с тобой нам церковь,
До анафемы, хоть, вплоть.

- Церковь - это атрибут.
Там без мзды тебя распнут.
Ты молись мне, где захочешь,
Есть на всё мой – божий суд.

Да поймите Вы, плагиат вреден не только окружающим, но и Вам самому прежде всего. Если указать автора произведения, то смело можно сказать, что человек, опубликовавший подобное, разделяет, или не разделяет точку зрения автора.

Вот ведь что получается. Произведение, которое Вы опубликовали, имеет название « пятьдесят на пятьдесят», а это форма утвердительная.

Настоящее же название сего творения «Дилемма» и эта форма говорит о том, на мой взгляд, что автор рассуждает, так ли это?, задает вопрос ,используя форму юмора, думает, развивается.

"50 на 50" принижает характер произведения, а Вас низводит долу.

Литература и Любовь к Литературе не нуждаются в подмене понятий, так как они Единицы вполне самодостаточные.

Всего Вам доброго, Сергей М. Трифилин.

http://www.spbtalk.ru/index.php?showtopic=46219

Всё познаётся в сравнении.
 

Лучше жопой сесть на сук,
В супе съесть варёный лук,
Чем от «критиков румяных»
Нюхать громкий в лужу звук.

Даже так.
 

Лучше в улей сунуть член,
Взять ньютонов многочлен,
Чем один и тот же слушать
Нудно-ханжеский рефрен.

Ты кто такая?
 

Устал.
Лежу.
И рядом ты лежишь.
Обнажена, но даже не дрожишь,
Хоть одеяло на полу давно,
И простынь сбита, что немудрено.
С тобой живыми были мы недавно
И кувыркались весело и славно.
Теперь тихонько рядышком лежишь,
Умолкла - больше не визжишь.
Хотя буквально – пять минут назад,
Тебя толкал я энергично в зад.
Теперь же к действу даже не вернуться –
От поз и фрикций нужно нам очнуться.
Все члены сникли, в голове светло,
С отверстий что-то лужей натекло.
Мы оба в этой слякоти лежим –
Друг другу оба не принадлежим.

- От грёз, подруга, следует очнуться.
К делам своим обыденным вернуться.
Хочу спросить - тебя как звать?
…Хотя, мне и не должно это знать…
Сказал … и потянулся к сигарете –
Ведь после секса это не в запрете…

Если бы я отнёсся к вашему сыску иронично, то ваши розыскные действия просто высмеял бы.
Но, меня зацепило другое. А именно то, что на форуме поэзии, месте встреч творческих людей, вдруг попался жучок. Я, как и все творческие люди, с негодованием и презрением отношусь к вертухаям и гэбистам. И, признаюсь, вообще, не мог даже в страшном сне представить, что встречу такое существо на творческом форуме.
Поэтому я не могу выносить здесь такое и хочу предложить вам не общаться со мной, даже в третьем лице.
Добавлю, что даже писать вам мне было неприятно (меня несколько раз передёрнуло).

Подражание (по-парижски).

Листья жёлтые шурша
кружат.
Тихо падают они
в лужу.

Как и лист осенний я
скручен.
Без Парижу всем уже
скучен.

В луже жёлтый лист лежит,
влажен,
Скоро будет он водой
сглажен.

Дворник грусть мою печаль
слышал.
И с метлою к Башне он
вышел,

Смёл из лужи он листву
в кучи
Листья стали вновь шуршать
круче.

Было зябко, на душе
сыро.
И я понял, что хочу
сыра.

Из-за тучи солнце вдруг –
ярко.
И на сердце стало вмиг
жарко.

Грусть развеялась моя
с тучей
(тот в Париже был со мной,
случай).

Вы сочтёте, что бешусь
с жиру?
Нет - лишь досыта поел
сыру.