[santehlit]

Беспокойство за будущее окутывало Харкино сердце, как голубоватый иней в холодный зимний день.
- Ты не кажешься бессмертной.
- Чем я худее и слабее, тем острее мой ум, - прошамкала старуха. – А если тебе невтерпёж идти, то прикончи меня.
- Зачем? – Харка пожал плечами. – Оставайся здесь, я уйду один.
- Я запрещаю. Впрочем, иди, если не боишься моего проклятья.
Он вздохнул и притянул колени к подбородку.
- Будет лучше, если мы уйдём отсюда вместе.
- Я буду жить здесь столько, сколько отпущено мне жить.
- Тогда покличь барсука – он очистит твою нору от песка.
- Далеко отсюда все животные – я их не слышу. Но есть коренья засохших трав, и ты меня не покинешь….
А он не мог соврать, что не покинет. Вот и волк ушёл, а ведь он был не просто зверь, отбившийся от стаи.
Её нижняя губа задрожала, глаза странно заблестели, как будто на них выступили слёзы.
- Видать, подходит мой последний час – мой жизненный круг завершился. Я хочу умереть в своей норе. Всё, что успела, тебе передала. Теперь хочу узнать ответ – на что употребишь полученные знания?
Харка улыбнулся потрескавшимися губами. Страшный груз того, что он должен был сказать, перестал давить его сердце – неважно, что последствия откровения могут быть ужасны.
- Я не собираюсь мирить травоядных с их пожирателями – мир так устроен, и не мне его менять. Хочу попросить у тебя прошения, но жить как ты, увы, не хочу и не буду. На поминках твоих зажарю на костре оленя и съем.
- Будь ты проклят! – прошамкала старуха. – Все силы на тебя извела, а ты….
Харка поднялся:
- Я ухожу. Последний раз прошу – пойдёшь со мной? Если идти не в силах, я понесу тебя.
Старуха из последних сил шипела:
- Никуда ты не пойдёшь, а сдохнешь раньше моего….
- Ну, как хочешь. Прощай! – Харка повернулся и пошёл.
В спину шипела Заклинающая зверей.
Харка зашагал прочь от скалы туда, где скрылось солнце. Колючий кустарник затрещал под ногами и оцарапал щиколотку. Сначала ему показалось, что это шип так уколол его, но вскоре жжение стало непереносимым – он захромал. Глянув вниз, увидел треугольную головку, впившуюся в ногу и вливающую ему под кожу яд – яд старушечьей злобы. Узкие щёлочки зрачков смотрели разъярённо, как Заклинающая минуту назад. Сероватые чешуйки кожи тускло отсвечивали, как серебрились её старческие волосы.
Он вскрикнул, дёрнул ногой и отшвырнул змею, тут же свернувшуюся кольцом возле гнилой колоды. Трещотка на хвосте, на которую он наступил, свирепо дёргалась.
- Нет! – хрипло вскрикнул он, наклонившись и увидев следы укуса на тёмной коже. – Нет!
Он упал, больно ударившись о сухую землю. Голова закружилась, желудок свела судорога, и он с трудом сдержал рвоту.
- Нет!
Сквозь сумерки Харка увидел, как пошатнулся мир. Он заморгал стекленеющими глазами, чувствуя, как начинает действовать яд, как растекается огонь по венам. Он в отчаянии оглянулся вокруг – может найдётся что-то острое, чтобы расковырять ранку от укуса и выпустить яд вместе с кровью. У него громко застучали зубы – его лихорадило. Он чувствовал, как смерть подбирается к сердцу по его горячей вспухшей ноге.