Одно время едва ли не каждый научно-популярный журнал предупреждал своих авторов: "Проекты вечных двигателей не принимаются и не рассматриваются". Сейчас, похоже, изобретатели вечных двигателей успокоились и проектов в редакции не посылают.
Но создается впечатление, что литературным форумам самое время ввести в свои правила "дисклеймер": "Наивно-реалистические интерпретации литературных произведений не рассматриваются".
Речь в романе Толстого и в целом, и в частности, идет совсем не о наркомании. Первое книжное издание романа состоялось в 1878 году. Впервые о "наркомании" заговорили с 1880 года, но вплоть до начала двадцатого столетия не считали ее серьезной социальной и медицинской проблемой. Лишь в 1920 году в Англии, например, свободное использование морфинсодержащих препаратов было запрещено специальным законом - Dangerous Drugs Act.
Григ в этой теме совершенно справедливо заметил необходимость понимания историчности мира - при суждении о прошедших временах надо осознать, что могли знать по обсуждаемому вопросу люди того времени.
Есть ли основания считать, что Толстой хотя бы интересовался медицинскими аспектами употребления морфия и знал особенности его действия как минимум, не хуже тогдашних докторов? Нет. Ни малейших оснований.
Отношение Л. Толстого к медицине известно:
Цитата:
На 9-м Всероссийском съезде естествоиспытателей и врачей присутствовал и Л. Н. Толстой, который отозвался о съезде так: «Ученые открыли клетки, а в них какие-то штучки, а для чего и сами не знают»
Эти «штучки» не дают ему покоя. В «Крейцеровой сонате» герой говорит «наука нашла каких-то лейкоцитов, которые бегают в крови и всякие ненужные глупости», а главного не могла понять. Всех врачей Толстой считал шарлатанами. И.И. Мечникова, лауреата Нобелевской премии, называл глупцом. Н.Ф. Федоров, ни разу в жизни не поднявший ни на кого голоса, не выдержал. Он с трепетом показывал Толстому сокровища Румянцевской библиотеки. Толстой сказал: «Как много люди пишут глупостей. Всё это следовало бы сжечь». И тогда Федоров закричал: «Я много глупцов видел в жизни, но такого, как Вы, первый раз».
(Образ науки в русской художественной литературе. С. Клишина)
|
Известен и замысел самого Л. Толстого:
"Мне теперь так ясна моя мысль, — говорил Толстой Софье Андреевне в 1877 году, заканчивая работу над романом. — ...в «Анне Карениной» я люблю мысль семейную..."
Один из ранних набросков романа даже назывался "Два брака".
Поэтому для наивно-реалистической трактовки художественного текста Толстого как случая "наркомании Анны Карениной" нет никаких оснований.