[santehlit]

Богатырёв сидел, посмеиваясь, искоса поглядывая на привлекательную девушку. Герой Гражданской войны Константин Богатырёв был кумиром районной молодёжи и сам любил молодёжь, их песни и гулянья.
Солнце давно уже скрылось за тёмным бором. С реки через прибрежные кусты тальника просочился на луга туман, сгустился в низинах, оставляя открытыми лобные места. Такая же лёгкая и тягучая, чуть грустная, но красивая плыла над округой девичья песня, звало милого на свидание истомившееся сердце. И от станицы по одному, по двое подходили парни, молча присаживались заворожённые.
То были самые трогательные и торжественные минуты, до беспамятства пленявшие Богатырёва. Видя вокруг задумчивые, немного грустные, но счастливые лица Константин Алексеевич сам млел от сознания того, что именно он, его труды, кровь его погибших товарищей дали это счастье молодым.
Песни кончились. Молодым охота поиграться, а старикам пора на покой.
- Не уходите, - в самое ухо протёк горячий шёпот. – Мне надо с вами поговорить.
Богатырёв склонил голову:
- Что тебе, Любушка-голубушка?
На шее у неё бусы в виде сцепленных лепестков. Внезапно Константин будто почувствовал аромат этих цветов, и прихлынули воспоминания.
Роса искрилась на листьях и цветах, пускала живые острые лучи в глаза. По пояс в сырой траве он шёл к ней навстречу и так вымок, что штанины прилипли к ногам.
- И я вымокла, не бойся! – говорила Наталья, юная, красивая, маня его к себе. К щеке её пристал голубой лепесток, а на губах сверкали капельки росы.
Когда это было? В какой жизни?
Издалека прорвался голос Любаши:
- … но я теперь никому не верю. Парни в любви клянутся, а в мыслях лишь одно…
… - …потом обсохнем, иди сюда, - звала юная Наталья.
И он, кажется, впервые тогда увидел её тело в первозданной красоте - разглядел синие прожилки на грудях и животе, ямочки на бёдрах и коленях.
- Плевать, что сыро, зато хорошо. Тебе хорошо? – она легла на спину, повлекла его за собой.
- Ты любишь меня? Ты не боишься меня? – шептал он, задыхаясь.
- Проводи меня, Любаша, до околицы.
Глаза у неё печальные, доверчивые. Видать, пролетела девка. Глядишь, и ему обломится надкусанного пирога.
Устыдившись своих мыслей, Богатырёв отвернулся. Но у околицы обнял её и притянул к себе.
- Зачем? – Любаша подняла на него испуганный взгляд. – Разве без этого нельзя?
- Нет, - прозвучал его приговор.
Константин шёл ночной улицей. В уставшем теле плескалась нерастраченная нежность, а мысли уж летели к Наталье – как она там одна, без него. Наверное, внучат тетёшкает бабушка Наташа. Его Таля! Эх, как быстро жизнь прошла, будто и не было. Война, заботы – не налюбились они с Наташкой, счастливых дней по пальцам можно перечесть.
Вдруг навстречу из проулка, гулко гремя на рытвинах, выкатилось старое выщербленное тележное колесо в металлических шорах.
Что за чертовщина? Кто балует?
Константин увернулся от колеса, замедлил шаг, вглядываясь в темноту:
- Никак трёпки захотели?
Он был уверен – парни балуют.
Никто не ответил, ничто не шелохнулось в темноте проулка. Только сзади, нарастая, послышался стук колеса. Будто заново пущенное, оно катилось прямо на него.
Константин отпрянул в сторону, и колесо, вертанувшись, снова покатилось к его ногам. Вот тут-то и приключился с Константином Богатырёвым неведомый прежде страх - голова налилась холодом, а волосы встали дыбом. И он пустился в позорное бегство.