[santehlit]

- Командир!
Лука вскинул голову – Егор Агарков. Вот так встреча!
- Рассказывай.
- Да что рассказывать: домой завтра еду – документы в кармане. Вчистую, командир, на дембель.
- Давно здесь.
- Давненько. Сначала в Хабаровске лежал, потом здесь в солдатском корпусе. Я через недельку вслед за вами на койку угодил.
- Где тебя?
- Да под Харбином. Погнали в лоб, без разведки, ну, и увязли в болоте. Застряли танки-то. Те, что с запада пришли – с рациями, с радистами. Они приказ получили: отступить, если нет другой возможности, броню бросать – экипаж спасать. А мы сидим – глухие, немые. Приказа нет, а отступ без приказа знаете, чем кончается – командира к стенке, экипаж в штрафники. Ночь настигла. Самураи в темноте поползли - забросают машину бутылками, подожгут и добивают экипаж, кто высунется. Сидим, смотрим, как соседи горят, и ничего не можем сделать. Я предложил: вылезем на броню да из автоматов пощёлкаем япошек, если подберутся. Командир орёт - сидеть! Дурак! Вот и досиделись! Подожгли нас. Командир орёт - машину покинуть, вступить в бой. Да уж поздно было. Выскочил я из люка, меня тут же подстрелили. Я так думаю - свои, из соседнего танка. Они, как увидели огонь у нас, начали палить из пулемёта по тёмным фигурам. Думали - япошки. Впрочем, самураев они, видимо, тоже накрыли - упал я раненый, а добить некому. Утром санитары вытащили. Вот так жив остался, а Сыч сгорел - не смог выбраться из люка.
Помолчали, скорбя и поминая.
- Значит, домой? – спросил Лука. - А я слышал, ты здесь у сестёр самый популярный, в любимчиках ходишь. Герой, медаль вон на груди. Неужто кралю не присмотрел?
- Все они хороши, да родина милее. Вот послушай. Вчера у кастеляна форму получал.Старик, белорус ссыльный, спрашивает:
- Чей ты, хлопче? До дому сбирався?
А я с дуру:
- Да нет, тут останусь - узбечку присмотрел.
- Надо быть последним дурнем, чтоб мать на кралю променять. Тикай до хаты - ждуть тебя там, все глаза проглядели. Вот когда мать схоронишь, тогда ты хлопец вольный.
Судьба над дедом поизмывалась в полное своё удовольствие. В сорок первом отступающие красноармейцы уснули в его хате и попали немцам в лапы. Партизаны не поверили его оправданиям и хату спалили за пособничество оккупантам. Хотели расстрелять да не решились - два сына у него дрались в Красной Армии. Разобиженный дед отказался партизанам помогать, его и осудили, как немцев прогнали. Сослали сюда на поселение, и домой не разрешают вернуться. Вот как бывает!
- Наверное, и я скоро. Вот гипс сниму, - Лука постучал костылём по ноге, - и вдогонку за тобой. Скажи моим, как дома будешь - скоро ждите.
Уехал Егор.
С Луки сняли гипс. Дни стали душными от жары. Сердце рвалось из груди от радости скорых встреч. Перед ужином его вызвали к лечащему врачу.
Он постучался и осторожно открыл дверь в ординаторскую. Галина Александровна была одна. Увидев Луку, резко встала, отвернувшись, отошла к окну. Стояла к нему спиной и молчала. Молчал Лукьянов, не зная о чём говорить.
В открытую форточку ветер вносил тёплый воздух и ароматы цветущего сада, будоражащие душу, словно хмелящее вино. А у окна стояла она с гордой спиной, изящной шеей, прикрытой густыми золотистыми кудрями, такая стройная, желанная и недоступная.