[santehlit]

Тем с награбленным расстаться – нож в горло. Дело катилось к бунту, да шум отвлёк. Выглянули из кустов – там автострада, под ней труба бетонная проходит.
Прямо на глазах ондатра из воды прошмыгнула в дренаж. Ястребиный Коготь быстро сообразил – бегом через дорогу. Труба огромная – чуть голову пригнул и ходишь в ней, а мы рванули за ондатрой. Только она уже навстречу чешет – Пашки испугалась. А тут Маленький Брат её – как завизжит (в трубе-то представляете какой звук), назад рванулся, Серого с ног сбил. Оба упали. Крыса водяная по стенке мимо них и прямиком на Гошкино копьё.
За дорогой канал нырял в овраг, который тянулся до самой реки. Увельки, между прочим.

8

Убитая ондатра принесла Балуйчику «гранку» да ещё «ку» за мешочек, сшитый из её шкуры. Это дело рук деда Калмыка, у которого Гошкина семья квартировала. Твёрдое Сердце сложил в рыжий кошель трубки, акварели и привязал к поясу – теперь он вновь Великий Вождь. Под его мудрым руководством нам жилось сытно и спокойно. Дни протекали так. Придя из дома в лесной лагерь, мы первым делом преображались в краснокожих – раскрашивали лица, цепляли перья и вооружались. Потом шли в набег – крадучись пробирались в ближайшие сады. Объедались зеленью - огурцы уже на грядках пузырились, редиска подросла и кое-где виктория созрела. Шарились в садовых домиках, тянули всё, что плохо лежало - обзавелись кухонной утварью, матрасами, подушками и одеялами. Походный котелок забурлил похлёбкой над костром.
А меня не оставляла мысль переселиться в вигвам насовсем. Ну, или на время, чтобы дома озадачились – куда это я пропал? Сколько не уговаривал друзей – не соглашались. Храбрых команчей страшила ночёвка в лесу. Наконец, Твёрдое Сердце изрёк однажды:
- Хау, мой брат – я с тобой.
Для охраны прихватил из дому собачку – славного пёсика по кличке Моряк. Он умел и любил ездить с отцом на бачке мотоцикла.
В тот день мы сделали набег на околицу Чапаевки, где напали на пасущихся на лужайке гусей. Сначала те пытались сами нас атаковать, но очень быстро разобрались, что к чему, кто чем рискует, и ударились в бега. Одному не удалось удрать - сначала Гошкино копьё поранило ему лапу, потом Пашкина стрела сложила его крылья. Он сидел в траве, будто на гнезде, вертел головой, выгибая шею, и шипел на кровожадных команчей. Мы метали в него томагавки, целясь в голову.
Дорогу, за которой собственно и была Чапаевка, перешёл мужик и направился в нашу сторону. Гуся пришлось взять в плен, а нам с Пашкой Твёрдое Сердце приказал прикрыть отход племени в лес. Мы стали с Ястребиным Когтем плечом к плечу, да ещё храбрый Моряк с нами.
- Ну, иди сюда, собака! – кричал Пашка, размахивая томагавком над головой. – Я сдеру с тебя скальп и пришью к своим мокасинам.
Моряк тоже высказался на своём собачеем языке, что не против цапнуть незнакомца за лодыжку. Мужик в герои не рвался - грозил нам издали кулаком и скверно ругался. Потом добрался до поредевшего гусиного стада и погнал его домой. Мы с Пашкой с достоинством отступили, хотя Моряк был за преследование.
В лагерь добирались не спеша – представляли, что там сейчас творится. Когда пришли, гусак лишился не только живота, но и перьев с головой. Умелые Гошкины руки шарили по его нутру, извлекая на Божий свет вместе с кишками сердце, печень, почки и пупок. Кишки он выкинул, а остальное (выпотрошив пупок) сложил в котелок.
Костёр ярко горел, нажигая угли. Маленький Брат вернулись с Быстроногим Оленем от канала – принесли в мешке глину. Почивший гусак принарядился в неё и закопался в золу. (Пишу эти строки с сарказмом, чтобы заглушить в душе жалостливую струну, зазвеневшую вслед за метким броском Гошкиного копья). Над саркофагом гусака развели костерок поменьше и долго сидели вокруг, давясь слюной. Наконец, варварская пища была готова, и варвары с варварским аппетитом на неё набросились. Язык не поворачивается назвать команчами, этих пожирателей полусырого мяса, хоть и я был их в числе. Скажу, что с гордым видом отошёл – не поверите. И правильно, потому что пища хоть и была труднопережёвываемой, но ужасно вкусной. Набив животы, повалились отдыхать. И объевшийся Моряк с нами – не до кузнечиков пёсику стало с бабочками, не до белок и сорок.