[santehlit]

А потом она появилась.
Я шнырял по свалке за околицей, отыскивая консервные банки, из жести которых сворачивал наконечники камышовых стрел. Рогатка меня не увлекла, но от лука не отказался – благородное оружие благородных людей. И вдруг увидел…. Нет, ошибиться не мог. Взял в руки, пошарил вокруг взглядом - больше ничего такого, только вот это маленькое, как у куличка, крылышко жёлтого трубача. Ошибки не могло быть. Сколько раз я держал его владельца (владелицу?) в руках. Они были почти ручные, Вовкины трубачи – клевали зерно с ладони, пили слюну с языка. Просто прелесть! Такие милые, доверчивые и беззащитные. Однажды пропали. Мы думали, украл кто-то, перепродал, и живут они теперь далёко от нашей улицы, в чьей-то голубятне выводят жёлтых птенцов. А оказывается, злая участь постигла их, страшная доля.
Я помчался к Мишке. Мамайчик не только подтвердил мою догадку, но и сказал твёрдо, без тени сомнений в голосе:
- Это Жваки. Они, сволочи, голубей жрут.
Согласен был с ним, но хотелось покритиковать идею.
- А как же крылышко на свалку попало. У нас дома перья куриц и уток, что отец стреляет, всегда сжигают в печи.
- Просто, - говорит Мишка и вертит находку перед моими глазами. – Красивое? Маленькой Жвачке, могло понравиться? Наигралась – бросила, или потеряла. Смели в мусор и выкинули на свалку. Потому и сохранилось.
Логично.
- Логично, - говорю.
Или я тогда ещё не знал таких заумных слов? Может, сказал:
- Всё верно – так и было.
А Мамайчик продолжал:
- Только не докажешь - отопрутся.
- А если отлупить?
- Не сознаются.
- А если сильно побить?
- Их что, мало бьют? Привычны уже.
- Так что делать?
- Не знаю.
Не знал Мишка до обеда, а в полдень заявился ко мне.
- Не струсишь?
Одноклассник Барыгин, Олег Духович, пришёл с печальной новостью – его обокрали, ночью стырили голубей. Олег хоть и жил далеко от нашей улицы, но дружил с Борькой Калмыковым и вечно у него ошивался.
У Мамайчика тут же родился план операции, и он поспешил ко мне.
- Не струсишь?
- А ты сам?
- Мне на забор не залезть, а ты меня не поднимешь.
Мишкин огород соседствовал со Жвакинским. Его самодельная будка, в которой мы не раз ночевали вместе, стояла впритык к их забору из тонких и длинных жердей. Взобраться по ним под силу разве что коту. Но Мишка залез на свою будку, я встал ему на плечи и, перешагнув через гибкий штакетник, ступил прямо на шиферную крышу жвакинскогого сарая. Она была односкатной и пологой. Пачкая штаны и рубашку о шифер, пополз к верхнему краю, с которого можно было обозреть двор, недоступный постороннему взору с улицы. Добравшись, стал двигаться медленно-медленно, буквально по сантиметру в минуту – ведь меня легко могли увидеть из окон дома, который голубел ставнями через двор, как раз напротив этого сарая.
Наконец, глаза мои достигли кромки крыши, и я сразу увидел голубей. Они ходили по двору вместе с курами, пытаясь что-нибудь поклевать. Это были не жвакинские сизари. Ещё вчера красивые и игровые птицы превратились в жалкое своё подобие. Не сразу я разобрал, как это произошло. А потом понял, у них подрезаны крылья - маховые перья под самые основания. Несчастные то и дело тыкались клювами в своё оперение, силясь понять, что же с ними произошло – куда ушла вся сила, так легко прежде поднимавшая их к самым облакам.