[Sneg]

P.S. Кстати, модель взаимоотношений Рианы и Иланны (а именно - попытка изменения характера "строптивой" воспитанницы принуждением к вышиванию) взята не из "Прерванной дружбы" Э.-Л. Войнич (Маргарита и Луиза)?

http://lib.ru/INPROZ/WOJNICH/book.txt

Рене сел в полной растерянности. Совсем не детская, чопорная любезность
сестры окончательно его подавила. Он украдкой взглянул на нее: неужели
действительно бывают такие примерные дети, как в рассказах мисс Эджворт?
Потом посмотрел на Маргариту еще раз, и его охватило жуткое чувство, словно
рядом с ним было существо из другого мира.
"Можно подумать, что она давно уже приняла постриг", - вспомнилась ему
глупая болтовня сестры Луизы. Лицо этой девочки, которую даже можно было бы
назвать хорошенькой, если бы не ее восковая, прозрачная хрупкость, было
похоже на лицо старой монахини - скрытное, замкнутое, отмеченное печатью
долгого молчания.
Видя, что ее брат не в состоянии открыть рта, Маргарита заговорила
первая и стала занимать гостя светской беседой по старательно заученным
образцам. Она осведомилась о здоровье отца и Анри, а затем - тем же вежливым
тоном - о здоровье английской тетки и двоюродных братьев, которых никогда в
жизни не видела. Она спросила, как ему понравилась Англия, часто ли там
бывают туманы, рад ли он, что вернулся домой. С лица ее не сходила
механическая улыбка, а худенькие пальчики так же механически трудились над
каким-то вышиваньем.
[…]
Но Рене, наблюдавший за Маргаритой, заметил, как она взглянула на него
украдкой, на мгновение вскинув ресницы и тут же опять их опустив. Впервые в
жизни он видел такие ресницы - они лежали на се белых щечках словно шелковая
бахрома. Нелегко разгадать, что таят глаза, скрытые за такой завесой!
- Я буду очень рада, если ты останешься, - произнесла Маргарита своим
тоненьким благовоспитанным голоском.
Он сел за стол, с глухим раздражением ощущая на себе взгляды тети
Анжелики и сестры Луизы, следивших, не забудет ли он перекреститься:
атеистические склонности маркиза неоднократно обсуждались в Аваллоне; кроме
того, Рене провел восемь лет в стране отъявленных еретиков и язычников. Во
время обеда женщины толковали о делах прихода и благотворительности,
обсуждали слабости соседей и подробности недоразумения между отцом Жозефом и
другим священником, и под конец Рене захотелось заткнуть уши и выбежать
из-за стола.
[…]
- Я надеюсь, матери-настоятельнице тоже понравится подарок Маргариты, -
сказала тетя Анжелика, взяв из рук племянницы вышиванье и придирчиво его рассматривая. - Это саше-подарок к ее именинам. Только чур не проговоритесь,
сестра Луиза, это секрет.
- Ну что вы! Ах, как красиво! А что будет в середине? Цветок?
- Я думаю, монограмма. Маргарита хотела вышить колесо святой Екатерины,
но святой эмблеме, по-моему, не место на саше. Ну, Рене, берись с тон
стороны. Только осторожнее на ступеньках.
[…]
Рене говорил торопливо, отводя глаза. Наконец он осмелился взглянуть на
сестру, и извинения замерли у него на губах. Он беспомощно развел руками.
- Я ничего не могу с собой поделать. Здесь просто дышать нечем, как
будто, на тебя навалили перину, Только и слышишь что отец Жозеф. сестра
Луиза, мать - настоятельница, - и до того все хорошие, что просто противно.
Скажи, неужели они тебе в самом деле нравятся?
- Я их ненавижу! - Огромные глаза на бледном личике сверкнули недетской
злобой. Она ударила слабеньким кулачком по ручке кушетки.
- Ненавижу! Ненавижу их всех! Они приходят и лезут ко мне со своими
поцелуями и приносят отвратительные сахарные книжонки. А я должна
благодарить и делать подарки для матери-настоятельницы!.. - Она скомкала
саше и швырнула его в траву.