|
27.11.2019, 06:41 | #11 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
20
Отца увидел неожиданно – шумного, радостного, в скрипучем кожаном пальто. Нет, ошибся - шумный, но не радостный. Ругались они с Анной Кузьминичной. Ругаться начали ещё до моего рождения, не поделив наследство умершей жены их старшего брата Фёдора – няни Матрёны. При встречах просто продолжали с того места, на чём остановились, а так как каждый считал себя правым, то упрёкам и оскорблениям конца не было видно. - Убирайся, я сказала! Убирайся, падла, из моего дома! – кричала тётка, далеко брызгая слюной. - Что ты орёшь? Что ты орёшь, дура? – кричал отец и размахивал руками. Сашка сидел на краю кровати, облокотившись на дужку, глядя отрешённо в пол. Отцов друг и сосед Саблиных Фёдор Андреевич Мезенцев с любопытством заглядывал из сенец. Я по привычке кинулся на печь-спасительницу, но попал в отцовы руки. - Зарублю! – Анна Кузьминична метнулась в сени. Там за дверью у стены лежал топор. Отец толкнул её в плечо, и она повалилась на кровать. - Пойдём, Егор Кузьмич, пойдём от греха, - звал Мезенцев. Анна Кузьминична, уткнувшись в подушку, громко рыдала. Фёдор Андреевич и отец со мной на руках вышли. Стояли возле Мезенцевых, курили, тихо переговариваясь и прислушиваясь, как долго успокаивалась во дворе Анна Кузьминична. Домой к бабе Даше шли потемну. Отец держал меня за руку и рассказывал о своей семье. Кузьма Васильевич Агарков, отец отца и мой дедушка, погиб на фронте в неполных сорок лет, но уже имел одиннадцать детей, крепкое, самостоятельно нажитое хозяйство – двенадцать лошадей, три амбара с хлебом, дом, как игрушку. Уходя на войну, наказывал жене: «Береги последыша пуще всех – кормилец твой будет». И верно сказал - доживала свой век бабушка Наталья Тимофеевна в семье младшего сына. - И умерла на моих руках, как раз в день твоего рождением, - отец тяжело, с надрывом вздохнул. - А где теперь твои братья и сёстры, мои дядьки и тётки? - Ну, одну-то ты знаешь. А остальные… Старший в семье, Фёдор, был ровесником дедушке Егору Ивановичу, погиб на фронте где-то под Воронежем. А в Гражданскую хотел его Колчак забрать в свою армию, но Фёдор убежал и по лесам скрывался. Потом в тюрьму попал, и беляки собирались его расстрелять. Да красные их так шуганули, что не до Фёдора стало. Другой брат, Антон, умер в голодный год. - Сестёр-то всех я и не упомню. Кто умер до моего рождения, кто после. Нюрка-то, ох и притесняла меня в детстве – противная была. А вот мужик у ней, Лёнька Саблин – золотой человек, помер от ран фронтовых, не долго после войны-то пожил. Э-эх, жизня наша… Отец уехал, оставив меня в Петровке - уехал чуть свет, не попрощавшись. Я с ним спал на кровати в сенях, но так и не услышал, как он вставал, собирался, завтракал, заводил мотоцикл. Проснулся – отца и след простыл. Забыл я вчера пожаловаться на свою безрадостную жизнь, попроситься домой – думал, ещё успею. И не успел. И снова потянулись скучные дни. Дед дулся на меня, на работу больше не звал, вечерами уходил к соседям в карты играть. Я к бабушке приставал: - Расскажи сказку. - Не знаю, родимый. - Ну, так про старину расскажи. Как жили. - Как жили? Хлеб жевали, песни певали, слёзы ливали… - Баб, а почему тебя Логовной зовут? - Имя, стало быть, у отца такое было. Да я его и не помню совсем. - Айда, баб, в карты играть. В «пьяницу» играли, потом в «дурака». Я жульничал бессовестно, подкидывал всё подряд. А Дарья Логовна, проигрывая, добродушно сокрушалась: - Масть, масть, да овечка… Поглядывала на часы – старинные, с гирькой на цепочке – и будто намекала: - Ох-ох, уж полтринадцатого… А я скучал. |
Читайте на литературном форуме: |