Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

[santehlit]

- Да, законченный мерзавец, - согласился Сергей.
А я вспомнил черниковское лицо - худое, с резкими, если не сказать, хищноватыми чертами, нос тонкий и острый, волосы черные, лоснящиеся, прямые, глаза размытые и всегда злые – типичный кощей, что чахнет над златом. Но дух противоречия заговорил:
- Не будем поддаваться стадному помешательству - оно заразительно. Оценим сего субъекта с физиологической точки зрения, как подобает инженеру и руководителю, ибо любое утверждение требует осмысления. Разве можно так говорить, досконально не зная человека? Может, он собак любит или лошадей. Старушке матери помогает, отстёгивая из стипендии – она у гидравликов сорок рублей.
- А я говорю, он подлец, - настаивал Сазиков и пояснил. – У таких никогда душа не болит, только живот или зубы.
- А может, он любит всё человечество, а не конкретного человека, - сказал и приватно кивнул Подкорытову – пойдём, потолкуем.
Сазиков нам в спину:
- Гнусностью мир не спасёшь.
В курилке засели, хотя комиссар не курил. Он вообще был спортсменом – занимался всерьёз лёгкой атлетикой, классно играл в футбол, за что и получил кликуху Понедельник (в честь великого игрока) или попросту Поня.
- Ну, что ты надумал?
- Нам надо отделить быткомиссию от студсовета – пусть заседают себе отдельно, решают вопросы. А в студсовете останется только узкий круг лиц, заинтересованных в результатах разноплановой работы – я, как связь с профсоюзом, ты с комсомолом, председатель быткомиссии, главы культмассовой, спортивной и ответственный за порядок, то есть самооборона. Пятеро равных и смелых рыцарей круглого стола короля Артура. В таком коллективе Черникову не повыпендриваться.
- И в чём проблема?
- Как нам эту мысль узаконить?
- Общим собранием.
- Думаешь, разрешат?
- Как говаривал Малюта Скуратов, попытка не пытка. Я перекинусь с Маркиным, ты с Севрюковым – они поддержат, и красный нам флаг. Действительно, на черта в студсовете старосты этажей? Они у Галины ходят по струнке, Черникову в рот глядят. Пусть контролируют чистоту в комнатах и воспитывают нерадивых, а выселять невоспитуемых имеет право только студсовет.
Идея была важная, заслуживающая обмозгования. А путь от мыслей до дела недолог, особенно когда на повестке дня столь животрепещущий предмет. Молодец, Понька – этак мы действительно отберём власть у Черникова и установим в общаге закон и порядок. Мы крепко пожали друг другу руки. Сергей был уверен в победе, а я таки сомневался.
- Главное, чтобы Черников не догадался и не предпринял ответных шагов.
- А что он может?
- Помчится к декану, заорёт благим матом – общага в опасности! И ему поверят, ибо так сложилось, что за климат в студенческой коммуналке всегда отвечал председатель быткомиссии. Это доверие творит беззаконие, дающее возможность подлецу держать под страхом выселения три четверти факультета. А всё потому, что испокон веков начальству нашему всегда хотелось верить в заговоры, тайные козни и коварство вездесущих врагов. Свобода и демократия их страшат - задавленными людьми удобно рулить.
У председателя студенческого профсоюза факультета Бори Севрюкова, по слухам, неизлечимо болела малышка-дочь - он выглядел измученным.
- Зачем тебе это? Раковая опухоль гноится в общаге? (Он что, ни о чём больше думать не может?) Так в чём дело – удаляй. Какая к лешему демократия, какая свобода?
Я его понял, он меня нет.