Зинаида Миркина о лете, лесе и самом главном

[Софийя84]

Я шла и шла. Как будто путь знаком –
И всё-таки совсем неузнаваем.
Кем я была? Оторванным листком?
А, может, заблудившимся трамваем?

Холодный ветер, словно одурев,
Хлестал и выл, навязчив и несносен.
Я заблудилась между трех дерев,
Меж трех знакомых от рожденья сосен.

И всё кружилась и кружилась мысль,
И не было ни воли, ни покоя.
И вдруг я услыхала: оглянись…
Да оглянись, ну что ж это такое?

Какой-то властный, очень тихий звук
Прорвал волну мучительного гула
Так внятно, так отчетливо… И вдруг,
И вдруг я в самом деле оглянулась.

И увидала дерево. Ну да, –
Передо мною дерево темнело.
С намокших веток капала вода,
И был весь мир непостижимо целым.

Сплетенных сучьев тонкие кресты
И этих веток никнущие плети…
О, Господи, да неужели Ты?!
Как это вдруг Ты сердцу стал заметен?

Всего один нечаянный наклон,
И всё, и – в небо линия прямая…
С тех пор я вечно говорю: вот Он,
А на меня глядят не понимая.




* * *




Такая вечная любовь,
Такая ласковая зелень…
И шишки, жаркие, как кровь,
На этой темной-темной ели.

И не прошло нисколько лет, –
Всё тот же май мне небом послан,
Всё тот же вдумчивый ответ
На детские мои вопросы.

И всё-таки мой дух подрос,
Как эта ель, – он стал повыше –
Когда-то был сплошной вопрос,
А нынче я ответы слышу

На всю мою тоску и дрожь,
На волны жалости горячей…
Мир этот ангельски хорош!
Но, Боже мой, как ангел плачет!..

Крыло прозрачное склоняя,
Как плачет он над вишней белой!
И за тебя, и за меня…
А что еще он может сделать?

Не зазывать же в мир иной,
Когда мы так нужны на этом…
Но раз он плачет здесь со мной, –
С ним вместе заливаюсь светом…





* * *



О чем задумается Бах?
Куда заглянет вдруг,
Когда сдувает с клавиш прах
Заговоривший дух?

О чем задумалась сосна
В тот предвечерний час,
Когда она совсем одна
И ствол уже погас?

О том, что истина проста,
Как ангельские сны,
И можно приоткрыть врата
Последней глубины.

И это можно сделать вдруг, –
Покончить счет с судьбой:
Отринуть прах, оставить дух
Наедине с собой…





* * *


Мгла опускается на плечи
И оседает, словно дым,
И мягко отбирает вечер
Всё то, что я звала моим.

Какой-то дрозд, а может, Сирин
Поет, и слышно в тишине,
Что ничего в огромном мире
Принадлежать не может мне.

Ну что ж, не может и не надо,
Ну что ж, не может и не жаль…
И вся вечерняя прохлада
Остудит древнюю печаль.

И утомленная погоней
Мысль мягко замедляет шаг.
И разжимаются ладони,
И возвышается душа.






* * *


О, Господи, так где же я?
Ведь здесь граница бытия.

Она прочерчена была
Сквозь небо линией ствола,

И сердце охватила дрожь:
Еще мгновенье – перейдешь

За грань, и вдруг передо мной,
Мерцая, встанет мир иной,

Вот тот, откуда к нам сюда
Втекает, как в кувшин вода,

Жизнь! Жизнь – по капле, по глотку –
В ответ на смертную тоску.

И больше нечего беречь, –
Здесь не нужна людская речь,

Здесь делать нечего уму,
Здесь наши знанья ни к чему,

Здесь больше нету естества.
Жива я или не жива

Вот здесь, где водопадом в слух
Врывается бессмертный дух?..



* * *




Сосна есть дерево. Но то, что в ней
Р а с т е т, есть Бог.
И море – это море, но то, что расправляет душу – Бог.
И то, что любит там, внутри меня,
Есть Бог, хоть я всего лишь я.
Не спрашивайте, есть ли в мире Бог.
Не надо праздных суетных вопросов.
Спросите только: а жива ль сосна?
Не обмелело море?
А душа? Не обмелела? Не иссякла?
Полна до края, до самих небес
И даже захлебнулась небесами?
Тогда она наткнется на ответ,
Так, как волна на камни побережья,
И всюду будет
Сплошной ответ –
Ни одного вопроса.


* * *




Неведомый… Он в темноте
Приходит. Шелестит крылами.
И еле вздрагивает пламя,
И капля в ветках на листе
Чуть вспыхивает. И опять
Уже на новом месте следом
За первой… Тот, кто нам неведом,
В ночи приходит, словно тать,
Когда не ждем. От всех сокрытый,
Он там, куда не смотрим мы.
И, как из пены Афродита,
Родится из слоистой тьмы.


* * *





О, ветер, ветер! Что такое
Июльский ветер? Дрогнул вяз,
Ель всколыхнулась. Нет застоя,
И быть не может. Кто-то нас
Как бы касается перстами,
И мы в своей земной судьбе
Не брошены. Нет, мы не сами,
Совсем не сами по себе…
Мы – чьи-то. Кто-то нас, как струны,
Натягивает. Тронул… дунул
Чуть слышно, и – Тебе всю жизнь
Отдам, лишь раз еще коснись!

Что это? Горе или радость?
Что было и что будет впредь?
Не знаю. Да и знать не надо.
Мне надо только замереть

[Софийя84]

* * *

Я знаю путь, которым Бог
Приходит в мир, – через порог
Невидимый, сквозь узкий мост
Над пропастью. Сей путь есть рост
Стволов и света и любви
И нарастание в крови
Такого жара, что вот-вот
Насквозь пронзится небосвод,
И вспыхнет солнце посреди
Пространств и в глубине груди.
И прогремит со всех сторон
Хвалебный гимн, вселенский звон
До звезд поднявшейся волной –
И завершится т и ш и н о й


* * *


И будет долго тишина расти,
Как Дерево, и полниться вниманье.
Чтоб к Тайне жизни ближе подойти,
Нужна такая полнота молчанья!

О Боге рассказать никто не мог,
Его глубокой тайны не разрушив.
Сказать о Боге может только Бог,
Проникнувший в замолкнувшую душу.



* * *




Вечереющий лес, вечереющий лес.
Углубляется жизнь до сквозящих небес,
Луч последний погас, задымился, затих.
Углубляется свет до истоков своих.
Догорает костер, угольками шурша.
Углубилась до Бога немая душа.



* * *



Войти туда, где нет как нет
Меня. – Совсем. – Не существую,
Но, Господи, откуда свет
Такой? И почему ликует
Душа, как будто бы она
На волю вырвалась из клети?
Полным-полна, вольным-вольна
И за весь мир одна ответит.

Ни слова… Лишь древесный гул.
(А, может, Ангельские хоры?)
Простор меня перечеркнул,
А я так счастлива простором!..

Так счастлива!.. Но, Боже мой,
Меня ведь нет… И всё же, всё же
Я стала как сосна немой,
Чтобы узнать: не быть не может
Меня. – Я есть! Повсюду – я.
Вселенский ветер смел границы
И в том, что нет небытия,
Душа способна убедиться
На опыте. – Во всем! Во всех –
И в небесах и в океане!
Так вот откуда этот смех
Над смертью! Это ликованье!




* * *

И снова дождь. Как будто Бог
Велит мне снова умалиться,
Свернуться внутрь себя, в клубок
И ощутить свои границы
Во внешнем мире, – свой порог
И собственную глубину,
Бездонность тайного истока,
Так незаметно, одиноко
Наращивая тишину,
Как ствол древесный, дождь бессменный
И сам немой Творец Вселенной.





* * *

Там за окном – творящий хаос,
Разрушивший порядок мой,
Но я ныряю с головой
В него, чтоб в этой бездне плавать,
Захлебываться и тонуть,
Теряя смысл и цель и путь.
Теряя всё, но твердо зная,
Что я себя не потеряю,
Раз есть размывший все края,
Разлившийся везде и всюду
Весенний хаос, – значит я
Была и есть и вечно буду.
И смысл мой вовсе не во мне,
А в этой темной глубине
Без дна, в сем хаосе весеннем,
Пронзенным насквозь птичьим пеньем,
Вот в этом головокруженье,
Смешавшем вдруг в одно мгновенье
В одном немыслимом сверканье
Всю нашу боль и ликованье.








* * *

Был неспешный час, был беззвучный шаг.
Подымался лес, как моя душа.
До святых высот, до седьмых небес
Воздымался Дух, как столетний лес.
Ну, а я сама, точно ствол немой.
Что душе моей до меня самой?



* * *

Когда растает мысль в блистанье
Заката, в дымке золотой,
И высота деревьев станет
Души незримой высотой,
И запоет душа, как птица,
В открытой птицам вышине,
И не захочется проститься
С лучом последним на сосне…
Но, Боже, так душа любима
Вот этим золотым лучом,
Что все вопросы разрешимы
И никого и ни о чем
Теперь просить уже не надо.
Секреты счастья так просты:
Не отвести бы только взгляда,
Не потерять бы высоты…






* * *

Я ничего не делаю. Я жду.
О, этот час немого ожиданья,
Когда как будто трогаю звезду
И чую гул в далеком океане.

Когда я знаю: Дух нерасчленим –
Нам лишь во сне положены пределы –
И мирозданье чувствую своим
Расправленным неуязвимым телом.

Разноголосый шум земной затих.
Всё неподвижно. Жду в безмолвьи строгом
Слияния с последним из живых
И этим самым – со всецелым Богом.




* * *

А шорох листьев, тихий плеск
Дождя и капель тусклый блеск
И этих веток разворот –
Пространство, где душа растет.

Ты знаешь, что такое Бог?
Тот, кто стеною стать не мог
Меж нами. Тот, кто никогда
Нигде не оставлял следа

И никогда не заслонил
Собой сверкания светил, –
А просто был, как ширь морей,
Пространством для души твоей.






* * *

Спаситель, Ты спасаешь нас
Тем, что питаешь душу светом.
Живет нерукотворный Спас
В нерукотворном мире этом.
Живет и отдает сполна
Всего себя в мгновеньи каждом.
Какого нам еще вина?
Что утолит полнее жажду,
Чем этот свет? Я пью и пью
И исчерпать его не в силах.
Любовь бескрайнюю Твою
Земля доселе не вместила…
Над лесом – золотистый дым.
Прощальный луч всё выше, выше.
Я вижу всё, но Ты незрим.
Я слышу всё, но Ты неслышим.
Как долог этот взгляд огня!
Какой накал невыносимый…
Есть только Ты и нет меня.
Есть только Ты, а я незрима…







* * *


«Ничего не надо говорить,
Ничему не следует учить…»
Только слушать, как шуршат листы,
Только взять от Божьей полноты
Толику, чтоб всенесущий Бог
Не совсем под ношей изнемог,
Не упал под тяжестью креста.
Так задача каждого проста,
Так посильна!.. – Только и всего:
Взять себе от полноты Его
Толику. Он переполнен так,
Что всё время льется свет во мрак
И течет такая благодать,
Что вот только б душу подставлять.
Понимаешь – только и всего:
Не отъединяться от него.

[Софийя84]

0 января Зинаиде Александровне исполнилось 90

Вот что она писала 12 лет назад.

***
Я верую, что та же сила,
Которая вот здесь, сейчас
Листочки первые раскрыла.
Воистину спасет всех нас.
Я знаю, Господи, я знаю,
Что чаша бед полным-полна,
Но эта семьдесят седьмая
И все же - первая весна!..
Да нет, не первая...
Начало Бедней предвестия конца.
Да разве в первую я знала
О всемогуществе Творца?
О том, что нет душе предела?
- Не думай, не считай, не мерь! -
Да разве в первую умела
Любить я так же, как теперь?!

[Софийя84]

***

Спуститься внутрь, на дно покоя,
Туда, где нету ни-че-го.
Туда, где смешан шелест хвои
С биеньем сердца моего.

Таинственное равновесье –
Сейчас душа моя равна
Всему безмолвью поднебесья,
В которой шелестит сосна.

Бесшумно пролетает птица,
Зависнув посреди пустот.
Так вот откуда жизнь родится,
Откуда мир наш восстает.

Всё то, что будет, всё, что было,
Вместилось в бесконечный миг.
Так вот где он – источник силы,
Души неведомый тайник…



***

Вмолчусь, прислушаюсь к костру
И стану точно лес немою,
Как ствол в безветрие, замру
И совпаду с собою самою.

Вот с тою глубочайшей мной,
Что ниже трав и неба выше –
С моей последней глубиной,
Что проступает лишь в затишьи.

Сейчас совпал мой вечный дом
С земным. Соединились звенья.
Я знаю – истина в одном:
Вот только в этом совпаденьи.


***

Здесь никаких великолепий –
Сентябрьский лес и пуст и глух.
Лишь только света тайный трепет,
Лишь просквозивший чащу Дух,

Лишь опрозрачненные тени,
Да поредевшая листва,
Лишь это одухотворенье
От прикасаний Божества.

Оно беззвучно и незримо –
Всю жизнь потратишь – не найдешь.
Но этот тонкий запах дыма, –
Но эта световая дрожь


***

Так вот зачем дано сиянье –
Нам осень ясная дана,
Чтоб ощутили мы, как встанет
В средине сердца – тишина.

И в этой тишине исчезнет
Тот душный пласт, тот верхний слой,
Где угнездились все болезни
И смерть с ее косою злой.

И мы поймем, войдя в глубины,
Где вспыхнут вдруг Твои черты,
Что все мы сделаны из глины,
А настоящий – только Ты.

И, наконец, душа обрящет,
Сумев в молчаньи прах стряхнуть,
Тебя, единый настоящий –
Свою незыблемую суть.


***

А шум лесной – благая весть,
Распространенная по шири,
О том, что Дерево и есть
Присутствие Господне в мире.
Древесный ствол… Он слишком прост,
Но в нем вершится неизменно
Не видный глазу тайный рост.
Стволы дерев – ростки Вселенной.
А, может быть, Создатель сам
Среди деревьев встал случайно
И этот ствол, как перст к губам,
Он приложил у входа в тайну.


***

Ах, осень, осень, сколько раз,
Как полногласно ты отпета!
Но если снова видит глаз
Сияющую бедность эту,
Торжественную нищету,
Открытость, обнаженность Духа…
Плоть отцвела. – Душа в цвету.
Нет звуков, но дошла до слуха
Творящей мысли тишина,
Заполнила простор осенний.
Жизнь, наконец, полным-полна,
И смерть есть жизни продолженье.



***

Желтеет липа. – Не желтеет,
А изнутри озарена.
И воцаряется в аллее
Светящаяся тишина.
Беззвучна световая месса,
Архангельский беззвучен рог.
Кто этот нимб над редким лесом,
Над умиранием зажег?


***

Горение последних листьев,
Их плавный медленный полет…
Под звук дождя яснеют мысли,
Под звук дождя душа растет.
Душа – Господнее растенье…
Садовник, пестующий нас,
Дай дорасти мне до горенья
В свой смертный, в свой верховный час…

[Софийя84]

Из сборника "Мои затишья"

Мои затишья
Зинаида Миркина

Эти стихи дают вертикальное измерение каждому мигу, они открывают возможность поворота всегда и везде и каждому. При этом они чисто русское явлению. В их синтез мировой культуры органичен, как живое дерево, а не как агрегат. В них — отражение всей мировой культуры, особенно духовной, но для восприятия они этой культуры предварительно не требуют, ибо отражают не культуру, а источник, которым она светится. Каждым стихотворением можно воспользоваться, как воздушным шариком, чтобы полететь в нужную сторону; чтобы вознестись на столько секунд, сколько хватит духу. При этом они негромки как Дух. Есть люди, любители поэзии, которым они ничего не говорят, даже раздражают. Такие любят «новое». Есть поэзия, которая хочет по-новому сказать о старом и всем известном. А тут поэзия другого измерения: она говорит о почти неизвестном — в этом ее новизна



* * *

Мои великие затишья —
Сиденье у незримых ног,
Когда неслышимое слышно,—
Продли их Бог... продли их Бог...

Мои глубокие безмолвья
У моря на краю земли.
Когда почти не плещут волны,—
Продли их, Господи, продли...

Мое блаженное успенье –
Успенье мук, успенье вин,
Когда меня все мене, мене
И, наконец, есть Ты один...


***

Явь так тиха!.. Крикливы только сны.
Чем эфемерней, тем они капризней.
А жизнь есть накопленье тишины.
Как тишина-переполненье жизнью.


* * *

Зачем цветами сплошь покрыта
Земля и нет лесам конца?
Затем, что мир — переизбыток,
Перенасыщенность Творца.

Затем и был когда-то создан
Весь этот бесконечный свет,
И нет конца на небе звездам,
И морю окончанья нет.

Быть может, состоится встреча —
Когда-нибудь родится тот,
Кто захлебнется бесконечным
И сам взахлеб творить начнет.









* * *

Есть жизнь молитвенная, или —
Жизнь суетная. Третьей нет.
Деревья день и ночь молились,
Встречая каждой жилкой свет.

Молились зимы, лета, весны,
И звезды в кроны их вплелись.
А люди путались в трех соснах,
Не ведая про выход ввысь.;






Есть линии, диктующие нам,
Как надо жить. И тайные законы
Я узнаю по веткам и стволам,
Прослеживаю по корням и кронам.
И в час, когда тяжёлый узел дней
Уже обвился возле горловины,
Я погружаюсь в лабиринт ветвей,
Распутывая судьбы и причины.
С терпением незыблемой сосны
И с чуткостью трепещущей берёзы
Я расплетаю жалобы и сны,
Разматываю страхи и угрозы.
И вот уже последняя черта
Расправлена на заводи зеркальной,
И остаётся только высота
И чистота того, что изначально.


* * *

Не тот, кто говорит со мной,
Приносит мне благие вести,
А тот, кто словно дух лесной,
Как свет, молчит со мною вместе.

Кто, позванный на тайный пир,
Как чашу разопьёт со мною
Молчанье глубиною в мир,
Молчанье, в сердце глубиною.

Поэзия – не гордый взлёт,
А лишь неловкое старанье,
Всегда неточный перевод
Того бездонного молчанья.






* * *

В часы блужданий без дорог,
Утраты горькой,
Что может дать молчащий Бог?
Себя – и только.

Что может дать душе ольха,
Склонясь к рябине?
Покой серебряного мха
И тёмных линий.

Стволы, увитые плющом,
Небес просветы...
Ты хочешь что-нибудь ещё?
А есть лишь это.

И бьются бедные слова
О бедность истин,
И покрывается трава
Слезами листьев.

Их медленным круженьем весь
Простор укачен.
Твоё бессмертие вот здесь
Молчит и плачет.

В часы блужданий без дорог,
Утраты горькой,
Что может дать молчащий Бог?
Себя – и только.

Но для тебя Он слишком прост,
Душа мечтала
О большем... От земли до звёзд –
Ужели мало?


* * *
И снова дождь. А может, это
Протянутые провода
С того неведомого света
На эту землю, к нам, сюда?

Вот почему мы так стихаем,
Теряя счет часов и дней...
Стена раздвинулась глухая
И смутно видно, что за ней...

И сердце хочет на попятный,
В до-жизнь, к таинственному сну
И начинает путь обратный-
К истоку мира, в тишину...


* * *

Дождь. И голос одинокий.
Дождь. И пенье соловья.
Несмываемые строки
В вечной книге бытия.

Так нечаянно, мгновенно
В обступившей тишине
Льется жалоба Вселенной,
Обращенная ко мне.

Чье-то сердце просит чуда,
Иль зовет звезду звезда,
Или просто ниоткуда
Льется голос в никуда.


* * *

Листьев текучих ручьи.
Дождик мой редкий.
Сестры и братья мои —
Тихие ветки.

Все здесь лелеет меня,
Манит в объятья.
Сердца немая родня —
Сестры и братья.

Лес совершенен, как стих.
Все неслучайно.
Здесь не бывает чужих —
Вот его тайна.

Тихо проходят века
Мимо событий.
Тайна сия велика —
Только вместите.







* * *

И нет другого рая.
Простор и тишина.
Мне сердце измеряет
Высокая сосна.
Небесный купол серый
Да ива у ручья.
Вмещу — достигну меры.
А нет, и я — не я...


* * *

Дождь, прекратившийся внезапно.
Ольха, провисшая дугой...
Переговаривались капли
Одна с другой, одна с другой.

Мир, погрузившийся в дремоту.
Прохладно, тихо и светло.
И недосказанное что-то
Ко мне вплотную подошло.

Сплетались, связывались нити.
Тянулись к сердцу моему...
О, говорите, говорите...
Быть может, я еще пойму.


* * *

Лес - это инок. Он-иной, инакий.
Свои законы у лесных дерев.
Свои уму неведомые знаки,
Свой голос, свой таинственный напев.

Сосновый шорох, горький запах дыма
И тихий говор плещущих ветвей-
Напоминанье об ином, родимом,
Забытом мире-о душе своей.

Душа моя... Сейчас я слышу, знаю,
Что ты живешь не годы, а века.
Что ты - лишь гостья легкая, иная,
Пришедшая сюда издалека.


* * *

Зачем на этом небе сером
Кленовый вспыхнувший костер?
Чтоб бросить в сердце искру веры
Всей тяжести наперекор.
Сверкание искристой дрожи,
Вошедший в грудь ожог Творца!
Пылает молча сердце Божье,
Чтоб разгорелись в нас сердца.








* * *

Мне одно сегодня только надо,
У меня одно желанье есть:
От горящей дрожи листопада
Глаз завороженных не отвесть.
Видеть, как последний лист покинул
Ветку липы, обнажив до дна
Сердце, в чьих темнеющих глубинах
Схоронились света семена.

[Софийя84]

* * *

О, Господи, что это значит —
Поток исчезающих лет?
Жизнь — это такая задача,
В начале которой — ответ.

Но надобны времени горы,
Чтоб данное в руки — найти.
Жизнь есть ощущенье простора
В стенах, в тесноте, взаперти.

Нечаянный сполох мгновенный,
Прорыв в мировой западне.
Жизнь есть ощущенье Вселенной
В едва различимом зерне.

Ведущая в бездну дорога,
Где каждый шажок — торжество.
Жизнь — это предчувствие Бога
Незрячей личинкой Его.


* * *
Я—это ветка Твоя.
Я—это лепет ручья,
Миг в Твоей вечной судьбе,
Искра костра Твоего...
же сама по себе...
Что это? И для чего?


* * *

Костер задумчиво мерцал,
А лес был темный кинозал.
Он затаился и внимал.
И дума каждого ствола
Так незаметно перешла
В один немой горящий глаз,
Который жил во тьме за нас.
Росло спокойное тепло,
И что-то вдруг произошло —
Нагретой тишиной дыша,
Раскрылась медленно душа,
И запах счастья и добра
Смешался с запахом костра.






* * *
Отмелькали дни и лица -
Никого и ничего.
Погрузиться, провалиться
Внутрь сердца своего.

И измерить всю державу
Необъятную свою:
Начинаясь где-то в травах,
Я до неба достаю.









* * *
В сердце ночи, в ее океане
Тихо плещется света струя.
И выходят слова из молчанья,
Точно души из небытия.

Темнота все сгущенней, все глуше.
Отсвет углей упал на кору.
Обступили нас тихие души,
Подступили вплотную к костру.

Тихо вышли из бездны на берег,
Тихо сели вокруг, у огня.
Наконец-то нам тихие верят,
Не боятся тебя и меня.

Этих душ шелестящая стая,
Этот шепот, нам внятный едва...
И со звездами связь не теряя,
Одеваются плотью слова.







* * *

Луч умрет, и вместе с ним
Превратится сердце в дым, —
В сизый дым, в легчайший пух,
В устремленный к Богу дух.

Среди сосен ввечеру
Луч умрет и я умру,
И окажется, что смог
В этот миг родиться Бог.


* * *
Здесь просто-напросто видна
Моя граница.
Остановиться, как сосна,
Остановиться!

Срастись корнями и стволом
С небесной твердью
И подглядеть, что там потом
За нашей смертью.

Небес раскинутую гладь
Душой потрогать,
И - очи в очи увидать
Живого Бога.

Но вот - каков же Он на вид? -
О том - ни слова.
Тот, кто увидел, замолчит.
Как ствол сосновый.

Тот, кто увидел, станет сам
Безмолвным стражем.
Он ничего не скажет нам,
Но лишь покажет...

[Софийя84]

* * *

Мир запасы растратил
Всех немереных сил,
Но по-прежнему дятел
Сук упрямо долбил.

Нет мгновения тише...
Мягко падает снег —
Только это б и слышать
Весь оставшийся век.

Все сохранно в природе.
Бог по-прежнему жив.
И до мертвых доходит
К воскресенью призыв.







* * *

Деревья-столпники. Они
Стоят все ночи и все дни.
Тысячелетие подряд
Деревья Богу предстоят.

Я с вами, тихие мои,
В безмолвном полнобытии.
О, только бы ревущий вал
Меня от вас не оторвал!

И всё. Для сердца моего
Не нужно больше ничего.
Ток жизни входит в грудь мою,
А я-лишь Богу предстою.





* * *

Неслышный снег, деревья пороша,
На землю лег.
Вопросов нет. Есть только лишь Душа
И Бог.

Родимый лес стоит передо мной.
Тих. Сед.
Вопросов нет. Есть только лишь сплошной
Ответ.

Глубокий вздох. Поток беззвучных слез
Из глаз.
Не верь тому, кто задает вопрос
В сей час.





* * *

Снег идет. Тишина.
Тишиной полон дом.
Бог в проеме окна.
Бог идет за окном.

Бог склонен над тобой,
Точно ветка в снегу.
Бог в груди, как прибой
На морском берегу.








* * *

То, из чего я создана, -
Лесного запаха волна,
Разлив вселенской тишины,
Кончающийся у сосны.

И этот все связавший свет...
Поймите, в мире смерти нет,
Покуда есть в краю лесном
То, из чего мы восстаем.


* * *

Тропинка ныряет туда,
Где нет никакого следа,
Ничей не впечатался шаг,
В подсвеченный золотом мрак.

Тропинка, куда ты бежишь?
В такую великую тишь,
В такую недвижную гладь,
Где нечего больше сказать.

И жизнь, точно омут без дна,
Склонившимся небом полна.







* * *

В самого себя дорога —
Это тайный путь до Бога
Через поле, через лес,
Прямо до седьмых небес.

Хорошо на вольной воле
В ясном небе, в чистом поле.
Свет указывает путь,
И с него нельзя свернуть.



* * *

И вдруг окажется весной.
Что все прошедшее - со мной.
Жизнь, точно полая вода,
Не утекает никуда,
А встала мира посреди
Здесь в переполненной груди.