Re: Боль, болезнь, смерть и их преодоление в стихах Миркиной

[Софийя84]

ЭЛЕГИЯ

Что значит "я"?
Да, у меня есть имя
И даже это званье -- "человек".
Но все -- слова, а что все это значит?
Есть в мире лес. Есть сосны над оврагом
Есть путаница веток молодых,
Бессмыслица звенящих трелей птичьих
И безымянность неба, безымянность такого
счастья!..
Кто ему даст имя? Кто даст невыразимости
слова?
Заговорите, сосны! И сосна заговорила.
Я и есть сосна заговорившая вот эта.
Заговорившая, но все-таки сосна... сосна!
Сосна
И путаница веток, бессмыслица звенящих
трелей птичьих
И это небо --
вот, что значит "я".

Не дай Господь вдруг отделиться слову
От древнего значенья своего.
Я без сосны всего лишь звук пустой,
Так, скорлупа сухая без ядра.
О, сколько скорлупы самодовольной вокруг!
А сосны над оврагом --
безмолвствуют. И птицам не пробиться сквозь
толщу слов,
Сквозь отверденья эти -- внутрь, в жизнь...
О птицы, птицы! Птицы!


Словам понравилось бряцать друг перед
другом и красоваться.
Не пора ли им замолкнуть?
Ведь даже и скромнейшие слова, прозрачные,
исполненные смысла,
И те -- слова, а все слова -- сотрутся.
И будут только сосны над оврагом,
И путаница веток молодых,
И безымянность неба, безымянность глубин
последних.
Там, в глубинах, жизнь -- безмолвствует...


Когда слова начнут стираться и путаться,
Я тихо прислонюсь к моей сосне,
К моей земле весенней
И -- замолкну.
А ты заплачешь, решив, что нет меня,
и будешь
искать, и биться, и кричать, и звать.
Родной мой, милый, как мне жаль тебя
И как мне хочется тебя утешить...
Но почему ты не сумел тогда, еще тогда, когда
слова звучали,
В меня взглянуть сквозь все слова
До самых этих сосен над оврагом
И путаницы веток молодых?
Тогда бы больше не было разлук
для нас с тобой,
И ты б узнал, что значит загадочное
это слово -- "смерть", --
Уход к своим корням и тайна встречи
с самим собой...

Не знаешь? Не можешь знать?
Ну что же, плачь тогда.
Плачь, плачь еще, покуда не родится
Из плача песнь
И, может быть, она введет тебя к тем соснам
над оврагом,
И к путанице веток молодых,
И к птицам с их бессменным ликованьем...

[Софийя84]

***
А я и есть сосна. Сосна есть я.
Я это не однажды говорила.
Не мной душа кончается моя,
И не во мне моя таится сила.

И эта тайна до того проста,
что, кажется, ее и вовсе нету,
А есть лишь трепет легкого листа,
Да шум сосны, да переливы света.

И все. А Бог? А что такое Бог?
Да просто Тот, Кто разомкнул границы,
Кто уместиться сам в себе не смог,
Тот, Кто ни в ком не может уместиться.

Кто обладает миллионом глаз,
мильёном рук, планет и звезд и все же
Не может жить без каждого из нас,
Без нас с тобою обойтись не может.

И есть такой неведомый закон, --
небесный счет несчитанных усилий:
Мы умираем, чтоб не умер Он.
А Он бессмертен, чтобы все мы жили.


***
Нет, я от вас не ухожу, друзья,
Но вы есть вы, а сосны -- это я.
Да, вы есть вы и твердою стеной
Вы каждый миг разделены со мной.
А целый лес, все небо -- это я.
Перегородок нет у бытия.
И если ни береза, ни сосна
со мной не может быть разделена,
так неужели всем отрытый Бог
меж нами станет воздвигать порог?
Но если Бог от сердца отделен,
то я не я и Он не Он.

***
А вы забудьте обо мне,
Не думайте, не надо...
Мелькнула птица в вышине,
Пустых пространств прохлада...
Зачем вам я? Остался бор,
Задымленные горы
И непостижный тот раствор
Всей радости, который
Зовется речкой... и травой,
И лесом... Сохраните
Блеск неба, запах влажных хвой
И тоненькие нити
Берез. Луча косого вздрог
В скрещеньи черных веток...
А сердце... Сердце лишь пучок
Из трав, земли и света.
И невозвратных нет потерь --
Миры остались с вами.
Пучок распался? Что ж, теперь
Его свяжите сами.

[Софийя84]

* * *

Качнулся лист сырого клена
И тихо дождь зашелестел.
Душа живет иным законом,
Обратным всем законам тел.

В ней нет земного тяготенья
И страха перед полной тьмой.
Ей все потери -- возвращенья
Издалека к себе самой.

О, эти тихие возвраты!
Листы летят, в глазах рябя...
И все обрывы, все утраты
Есть обретение себя...


***

Бог кричал.
В воздухе плыли
Звуки страшней, чем в тяжелом сне. --
Бога ударили по тонкой жиле,
По руке или даже по глазу --
по мне.

А кто-то вышел, ветрам открытый,
В мир, точно в судный зал,
Чтобы сказать Ему: Ты инквизитор!
Не слыша, что Бог кричал.
Он выл с искаженным от боли ликом,
В муке смертельной сник.
Где нам расслышать за нашим криком
Бога
живого
крик?

Нет. Он не миф и не житель эфира, --
Явный, как вал, как гром, --
Вечно стучащее сердце мира,
То, что живет -- во всем.

Он всемогущ.
Он болезнь оборет, --
Вызволит из огня
Душу мою, или взыв от боли,
Он отсечет меня.

Пусть.
Лишь бы Сам, лишь бы смысл
Вселенной
Бредя, не сник в жару...
Нет! Никогда не умрет Нетленный --
Я
за Него
умру.

***

Не иудеи -- иудея,
Не дети женщин -- сына девы,
Не Иисуса Назорея,
А то, что там, меж ребер, слева...

Не Бога и не страстотерпца,
Разверзшего покров могилы,
Распяли собственное сердце
За то, что билось и томило.

За то, что ныло и болело,
И порывалось вон из клети,
Куда-то в вечность, за пределы,
Очерченные телом этим.

За то, что называло князем
Не князя мира (ком из глины),
За чувство тайной острой связи
С Незримым, Жгучим и Единым.

За это вечное волненье
Перед немым и непостижным,
И своевольное стремленье
Назвать неведомого ближним.

За то, что световые пятна
Ему чертили путь и сроки,
За этот трепет непонятный
От прикасанья звезд далеких.

Не чудотворца -- страстотерпца,
Ушедшего в провал столетий,
Распяли собственное сердце,
И жили, смерти не заметив.

[Софийя84]

***
Побудь со мной в тот самый трудный час,
Когда сквозь мир просвечивает пламя,
Когда с меня проникновенных глаз
Не сводит свет, прощающийся с нами.
В тот самый час, когда малейший вздрог
Уже подобен громовому звуку,
Когда весь мир на это сердце лег,
Как яблоко в протянутую руку.
Последний зов... последняя труба...
И где-то на весах у Миродержца
В такой тиши решается судьба
Всех лепестков и всех движений сердца!
Весы дрожат... дрожат и -- наконец,
Сейчас!.. сей час... Так вот он, час мой судный!
Но кто же я -- ответчик иль истец?
И почему мне так блаженно трудно?
Побудь со мной у этого Огня...
Вот так с небес из своего далёка
Вот так когда-то Бог позвал меня
С Ним разделить такую одинокость!


***
Мы призваны объять себя.
В сердечной тьме и тьме надзвездной
Почуять внутреннюю бездну,
И, Дух на части не дробя,

Расправив грудь, остановиться
У неожиданной границы.
Черта. Здесь внешний человек
Кончается. Окончен бег
От самого себя. И вдруг
Сомкнулась бесконечность в круг.


БОЛЬШАЯ ЭЛЕГИЯ

1.
Мы не кончаемся в пространстве,
Как и во времени.
Есть что-то,
Что, начинаясь в этой точке "я",
Уходит постепенно в бесконечность.
Мы продолжаемся, как длится звук
И свет, -- великой трепетной волною --
Волна к волне и -- новая волна.
Душа, как звук и свет. Но волны Духа
Стократ неуловимей и бесплотней,
И только на какое-то мгновенье
Сгущаются вот в этот плотный ком.
Так, как бутон, что должен развернуться
И, источая тонкий аромат,
Проникнуть в даль, и в высь, и внутрь куда-то...

О, нет, мы не кончаемся в пространстве,
Как и во времени!
Само пространство
И время -- это только переход
В еще не представимое "куда-то",
Которое звучит, как "никуда".
Ничто, что временно и постижимо,
туда не входит
Но ведь мы идем...
Идем...
И, начинаясь в этой точке "я",
Уходим постепенно в Бесконечность.


2.
"я" исчезает, как исчезла точка
на линии, на плоскости, в пространстве,
которое растет из этой точки
так, как росток из семени.
я -- семя. Мы -- семена неведомо чего...
Кто нас забросил в этот непонятный
мир, точно в землю темную,
и ждет
грядущих всходов?

Кто Ты -- незнакомый,
но более родной, чем вся земля?
Кто Ты, непостижимый и любимый
до помраченья разума, до боли
немыслимой, до муки на кресте...
Кто Ты,
неотделимый от меня, как собственное
сердце?
Кто же Ты ?


3.
Что значит слово "Бог"?
Лишь только знак того, что больше
и дальше нас.
но через нас проходит,
включает нас в Себя
и весь наш смысл
хранит в Себе.

Само же слово есть только знак,
не более того...
Не дай нам Бог вдруг спутать знак со смыслом!
Мы тогда
лишимся смысла,
и Бога умалим и низведем
до нас самих.
Зачем же мы низводим?
Затем, что не желаем восходить.
Да, восходить, -- всходить из этой точки
И становиться целостным простором.
О, как же нас пугает тот простор,
который нам обещан,
тот простор, к которому мы призваны,
который
и есть Сам Бог!..

4.
Пространство бытия -- пространство духа,
Таинственная связь всего со всем
И каждого отдельного с Всецелым, --
Та непомерность, бесконечность наша,
Которая клокочет там, в груди
Непостижимым валом ликованья,
Смывающим в единый миг всю боль!
Нет Бога, если нету погруженья
В Простор
и выхода из самого себя!
Нет Бога, если семя не взошло,
Не вырвалось из плотности земной
Туда, где все -- одна волна и ветер!
О, эта океанская волна!
Огромное пространство небосвода
И запах жизни, хлынувший мне в грудь!

5.
Так почему мы так дрожим тогда
над этим жарким маленьким комочком,
над этим тесным узелком всех связей,
над этою крупинкой бытия?
Вот так дрожим, как будто если вдруг
ее не станет, -- в тот же самый миг,
все небо распадется на куски,
которые бессмысленно повиснут...

И каждая морщинка на щеке
твоей любимой -- это нож по сердцу
и тайная мольба: повремени...
Вся жизнь моя сейчас -- в морщинке этой...
Повремени!..
И эти слезы... слезы... Пускай они текут.
Слеза и есть волна того немого Океана,
в который Бог мне повелел войти.
И я вхожу. А почва из-под ног
Уходит.
Я больше не надеюсь и не верю.
Надежда, вера -- перед мукой этой --
ничто.

И я вхожу в НИЧТО.
И я кричу: зачем меня оставил?!
И мне одно молчание в ответ.
Один немой великий Океан...
О, океан, принесший мне тебя!
О, океан, пришедший за тобою...
О, эта океанская волна!
Она сейчас в груди моей бушует.
Она -- любовь, любовь, любовь моя!

Люблю тебя и этот океан
Тебя и даль,
Тебя и Бесконечность,
лишь на мгновенье ставшую тобой,
чтобы позвать в незримое "куда-то".
Иду... Иду... Иду на этот зов.
Любовь моя размыла все пределы.
Передо мною -- только Океан,
огромное пространство небосвода
и запах жизни, хлынувший мне в грудь!

[Софийя84]

МЕДЛЕННЫЙ
ДУХОВНЫЙ ТРУД

***
Внезапным веером раскрывшиеся скалы, --
Со всех сторон, со всех небес вокруг --
Тысячекрылый, всеобъявший Дух --
И я стою перед своим началом.
Начало мира и его итог.
Внутрь, в сердце возвратились все потери.
И можно сердцем собственным измерить,
Как мир велик, как совершенен Бог.
Еще ступень над каменной ступенью,
еще одна и -- больше ничего.
Вдруг выпасть из того круговращенья,
которому названье естество.
Вначале Дух. И лишь потом причина
судьбы и смерти. Луч в горах потух,
зайдя мне в грудь. Остановить лавину
ползущей вниз тяжелой вязкой глины
Способен только Дух!
Вначале -- Дух!


***
Я знаю это суживанье глаз
И взгляд, направленный к оси незримой,
Не на себя, а внутрь себя, не мимо
вещей, а сквозь земные вещи, внутрь нас.
Вдыханье мира, втягиванье в свод.
Я знаю это застыванье. -- Лед.
Невозмутимость. Полнота покоя.
Снаружи -- смерть всецелая, а там,
внутри... -- Как в небо чистое, пустое,
всецелость жизни входит внутрь к нам.

[Софийя84]

***

Такая даль
меж всеми нами!..
Такая даль,
которую слова
перелететь не могут.
Как крыльями ни машут,
как ни рвутся, --
Все та же даль маячит впереди.
Кричать?
Зачем?
Куда?
К кому?
А может быть, когда-то
Вселенная вот так же разбежалась
на тысячи, на мириады звезд,
и каждая повисла одиноко
не в силах дотянуться до другой...
И превратилась Вечность
в безликое, безмерное Пространство
и Время, не имущее конца...
Как будто кто-то
вдруг выворотил Вечность наизнанку
Во вне себя...
Кричать?
Но разве звезды
кричат друг другу?
Нет. Они тихи.
И дело их --
Светиться сквозь молчанье
И тайное единство возвещать...

***
Недвижна ель. Спокоен ствол отвесный.
О, тайное величие нуля!
Что значит твердь? И почему небесной
Ее зовут? Ведь разве не земля
Тверда?
А где-то древние платаны,
И море, как затихшая осанна...
И вдруг -- вся гладь оконного стекла
предстала мне зияющею раной --
Земля навылет ранена была
и истекала небом. И на нет
сошло величье камня и металла...
В окошке был такой недвижный свет,
что сердце вдруг воочью увидало
ту твердь, которая пересекла поток,
остановила мысли мельтешенье,
И внутреннее, высшее движенье
коснулось лба, как волны моря -- ног.

***
Так наступает царство Духа:
Последний свет хранит вода.
Твердыня стала легче пуха,
а нежность как гора тверда.

В ней есть такое средоточье,
такой густеющий настой,
что можно увидать воочью,
почти пощупать Дух святой.

Открылись внутренние двери,
Там, на последней глубине,
Я верю, Господи, я верю! --
Ты дашь мне все, что нужно мне.

Помедли с наступленьем мрака!
Побудь еще! -- Еще -- зари!
И если надо Исаака
Тебе, то, Господи, -- бери!

Вот Исаак мой онемелый,
вот он глядит, едва дыша, --
мое измученное тело,
моя продрогшая душа...

***
Есть Центр духовный, есть точка покоя,
стянувшая внутрь все пространство морское, --
Все шири, все дали, все небо, все скалы,
все то, что прошло и еще не бывало,

все то, что в глубинах, во тьме копошится,
До самой последней незримой частицы.
Есть точка покоя, где сердце сумело
увидеть вселенную новой и целой.

Есть точка покоя, как точка кипенья,
как смерть, за которой грядет воскресенье,
Над миром, размытым гигантской волною,
Есть новая твердь и пространство иное.

Есть мир, восстающий за тайною гранью,
где люди создатели, а не созданья.

[Софийя84]

СТЕЛЛЕ

Ты ушла, а я слежу еще,
как качнулись в небе ветки сосен
и шуршащим золотым плащом
мягко землю покрывает осень.

Ты уже за страшною чертой,
ну, а я с разжатыми руками
сквозь узор березы золотой
в пустоте слежу за облаками.

И какой-то странный разговор
могут звезды смолкшие подслушать
в час, когда мерцающий костер
воедино собирает душу.

О, душа ожившая моя,
ты уже невидимо иная,
будто с кем-то повстречалась я,
только с кем, -- сама еще не знаю.

Будто всех морей ночная гладь,
всех лесов шуршанье и дремота
мне велят недвижимо молчать
и глядеть в незнаемое что-то.

Неужели оборвалась связь?
Нет моста...утерянное братство?
Ты ушла. Меня не дождалась,
Ну, а я должна тебя дождаться.

***
Лес редеет. Золото в зеленом.
И, листы былого вороша,
как береза с пожелтевшим кленом,
медленно живет моя душа.

Тихое качанье листопада
и дождя прерывистая нить...
Может, вам еще чего-то надо.
а с меня довольно только быть...

Этот тихий шелест сердобольный,
долгий шорох падающих слез...
И с меня на целый день довольно
мерного качания берез.

Плачущая, ласковая осень,
точно мать замолкшая моя...
И куда она меня уносит,
Из листов желтеющих ладья?

Может, в край, где найдены потери
и где все умершие живут?
Только б мне никто часов не мерил,
не считал и жалел минут...

Я дорог своих не выбираю,
как себе не выберешь лица.
Нет у неба ни конца, ни края.
У души -- ни края, ни конца.

[Софийя84]

***
В потоке музыки, в потоке света
Плыть в тишину, и, может быть, во тьму,
В страну, где вдруг рождаются ответы
На все "зачем", "за что?" и "почему?"

Когда смятенье, страхи и тревога
Дошли до горла и исхода нет,
Вдруг перед сердцем стелется дорога --
Широкий выход в музыку и свет.

Не отвергай, не жалуйся, не требуй
Земных ответов. Тайное темно.
За все земное отвечает небо.
Земле лишь только спрашивать дано.


***
Из инобытия... из теми...
из тесноты передо мной
незримо вырастает Время,
развертываясь, как весной
из почки лист.

О, как нам труден
наш первый шаг, наш робкий свет!..
Бог есть, но Он еще лишь будет...
Бог есть. И все же -- Бога нет.
Мир не родился. Он сегодня
рождается. О, как же нам
увидеть скрытый лик Господний?

Ведь Он еще ни здесь, ни там...
Из инобытия, из теми...
кто угадал, кто досмотрел,
кто внутрь себя вместил все время, --
тот знает времени предел.

Оно должно остановиться,
свершив своей полный разворот.
И вот тогда-то мир родится. --
Бог станет зримым. Он придет.

[Софийя84]

МОЛИТВА -- ЭТО РОСТ


***
Ни идей, ни спорящих -- ни слова.
Все осталось где-то за чертой,
Только волны шороха лесного,
Только это полное Ничто.

Я -- ничто. О, Господи, как много
Ты даешь! Как щедро меришь Ты!
Мера счастья -- это чувство Бога,
Чувство роста, чувство высоты.

Полная таинственная мера...
Сесть в лесу, замолкнуть у костра...
Лишь зерно чуть видимое веры,
И -- меня послушает гора.

Лишь зерно... Пустяк, простое дело.
Но -- ничто, и нет еще зерна.
Чтоб зерно горчичное созрело,
я до Бога дорасти должна.

Этот рост... От смерти к воскресенью --
от "ничто" и до Вселенной всей --
Рост деревьев, рост листвы весенней,
рост души замолкнувшей моей..


***
Я шла сюда с мученьем и тоской,
Болел висок.
А мир молчал. И был такой покой!
Лес был высок.
Вплетался шелест листьев в темноту, --
Касаний шелк,
И сердце набирало высоту,
А ум замолк.
Всю высоту сосны, дубов, берез
Впивал мой глаз,
И Бог, войдя, в пространстве сердца рос
Весь долгий час.

***
Утоли моя печали...
Тихий свет, тропа долга,
Ветки леса увенчали
Невесомые снега.

Дуб, как ворон белокрылый,
Преградил мне путь сугроб.
Небо тихо положило
Руку легкую на лоб.

Боль уходит. Нежность длится.
Пальцы чуткие нежны.
В леса спутанных ресницах --
Золотой зрачок Луны.

***
А за окошком -- осень. За окном, --
За мыслями, за болью, за делами --
Стоит береза в платье золотом,
И бьет в глаза рябиновое пламя.

Да, сразу за тревогой, за тоской, --
Здесь у предела этой жизни куцей
Стоит огромный неземной покой.
И стоит на мгновенье оглянуться,

И ты увидишь, -- сколько нам дано!
А требуется с сердца так немножко...
Молитва наша -- тоже ведь окно. --
Вот подойти и поглядеть в окошко...

***
Невозможному поверьте!
Только Дух оборет прах.
Дух, -- живой в средине смерти
И ликующий в скорбях.

Дух, мелькнувший птицей белой,
Звоном, таяньем, весной;
Тот, Которому нет дела
До всей тяжести земной!

Сквозь и над -- всегда в полете, --
ни замкнуть, ни обороть, --
Дух, противящийся плоти
и живящий нашу плоть.

Легкость давящего груза,
свет в кромешной темноте.
Радость -- в боли, воля -- в узах,
Выход даже на кресте.

Зорче зренья, чутче слуха
у бездонности на дне...
Помолись Святому Духу
о себе и обо мне.


***
Остановись. Замолкни. Не желай
И не тоскуй. В ответ на боль и жажду
огромный свет пролился через край
оттуда, с неба, к каждому и каждой.

О, погоди... Не видишь? Облака
раздвинулись, разлились, просияли, --
И ты -- в объятьях каждого цветка
и каждой ветки, врезавшейся в дали.

Не вырывайся... Господи, прости
за эту боль, за недоверье это...
Я, как птенец замерзнувший, в горсти
Твоей -- в объятьях меркнувшего света.

Прогрей еще... еще... не отпускай.
Коснись всего. Сойди на эти лица...
О, развернись, пролейся через край!
Ну вот и все. Мне не о чем молиться.

[Софийя84]

Вот о чем эти стихи:

"Целое", "Абсолют", "Преисполненная Пустота", "Бог", "Смерть"* - это просто такие обозначения, такие указатели, такие "пальцы".
Указание на Бога, о котором "мысль изреченная есть ложь"; однако ж
"добру молодцу - намек".
------
*) Это к поминкам (для памяти) по ненаписанной теме "Смертию смерть поправ":
никакое реальное воскресение невозможно без полной гибели всерьез.



I

Мир начинается с нуля.
Из ничего встает Земля,
И звезд немое волшебство
Рождается из ничего.
Из полной тьмы восходит свет.
Из одного сплошного "нет",
Как океанская вода, разлилось мировое "Да!"
О, тот чреватый миром Ноль,
В котором утихает боль!
Та точка, где весы стоят,
Уравновешивая ад,
Где Дух одолевает вес
Всех гор и всех семи небес.

II

Ноль. Мировая Пустота.
Сквозь тонкость легкого листа,
Сквозь озарившуюся боль
Просвечивает тайный ноль.
Ноль. Не-бо. Небыль -
Ничего.
Растаявшее вещество,
Вконец растраченный запас -
Единое, что живо в нас.
Единый путь, что всем открыт
Единое, что жизнь творит.
Единое, что душит смерть.
Единственная наша твердь.

III

Кто не доходит до нуля,
Под тем колеблется Земля.
Над тем гремит небесный гром -
Тот не становится творцом.

Кто до нуля дойти не смог,
Тому лишь только снится Бог
И глаза Божьего овал
Его пугает, как провал.

Зинаида Миркина