Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

[santehlit]

Как же они не похожи были, наши девчонки! Юлька – губки бантиком, глаза васильковые, волосы взбиты сахарной пудрой, всегда ущербная и беззащитная, её, казалось, и комар обидит. И ещё – восхищённая, влюблённая, доверчивая и наивная. В такую впору самому влюбиться. Люда – мягкая и хозяйственная, красотой не блещет, но заботливая. С такой очень жить удобно. Наташка – ну, о ней я уже говорил. И вот такие, абсолютно разные, они дружили – на рабфаке, потом в институте. Если у одной завёлся мужчина, то мужчины должны быть у всех троих. Но судьба всегда рулит по-своему.
Как-то в начале апреля меня остановил Слава Ишунькин, председатель бытовой комиссии общежития № 2. Высокопарно, по-королевски спросил:
- Ты Толя Агарков с первого курса?
- Если других там нет, то я.
- Вот тебе билет на огонёк в День Космонавтики. Он на двоих, но придёшь один – дама у тебя там уже будет. Всё понял?
- Абсолютно ничего.
- Смотри, вот написано – 12 апреля, студенческая столовая, в 20-00, столик № 12. Опять не понял? Ты будущий инженер или хрен собачий?
И расхохотался своему вопросу. Судя по всему, потешательство над людьми было у Ишунькина любимым занятием.
- Там видно будет, - сказал я и билет взял. На двоих, между прочим.
- Это куда? – спросил Иванов, увидев приглашение в моих руках.
- Испить вина, воскурить благовоний в благостный день в честной компании, а заодно стать свояком или зятем Ишунькину Славе.
Серый ничего не понял. Да и не надо.
В урочный день, в урочный час поднялся я на второй этаж студенческой столовой комплексных обедов – это в которой подносы с едой ползут на конвейере, и выбора нет. Зал был накрыт для корпоративной пирушки. В торжественной части с бокалом в руке декан поздравил присутствующих с наступившим Днём Космонавтики – нашим профессиональным праздником. За столиком № 12 сидели Ишунькин с женой и ещё одна дама – по ходу вечера так и не выяснил, то ли его сестра, то ли её, но жена была симпатичней. Её и пригласил на первый танец, когда выпили и закусили. Джо Десен рыдал по-французски, а по-русски звучало бы так – где же ты, и где искать следы твои…? Ишунькина жеманно протянула мне руку:
- Под такую мелодию не отказывают.
И я пожалел, что не попросил большего. А Славик, наверное, приревновал – когда мы вернулись, зашипел на ухо, что ждут меня не дождутся за гостевым столиком со своим стулом. Там действительно был полный комплект, всё факультетское начальство – декан Владимир Иванович Есин, секретарь комитета комсомола Анатолий Маркин, председатель студенческого профкома Борис Севрюков и председатель студсовета общежития № 2 Владимир Бабченко, который представил меня:
- Вот она, Владимир Иванович, моя замена.
Декан:
- А я его знаю.
И протянул мне стакан наполовиненный коньяком. Мне всегда тяжело давались разговоры с большим начальством, особенно когда хвалили - просто язык к небу присыхал. И я молчал, пил и думал. Выбор Владимира Бабченко мне показался очевидным: я коммунист, учусь хорошо, срочную отслужил, пришёл старшиной – кого же ещё? Мог с таким же успехом возглавить и комсомол, и профсоюз факультетский – жаль посты были заняты, а Бабченко уходил на диплом. Словом, к новости я отнёсся довольно спокойно и философски – надо, сделаем, о чём речь.
Допил стакан и подумал, что после выборов стану начальником для Ишунькина – может, бабу у него забрать? Мне налили ещё, и я загрустил – как быть с Наташкой? Ей мужик нужен под боком, а не приходящий - такие у них правила в комнате. Предложение Бабченко и участие в застолье в честь Дня Космонавтики решил до поры до времени сохранить в тайне – сказал, что был в кабаке с ребятами.

[santehlit]

- Хорошо поел? – осведомилась Наташа.
- А ну, давай посчитаем, сколько жиров и холестерина впихнул в себя….
И стал перечислять чего и сколько съел и выпил за двумя столами, под аккомпанемент Мизона, который печально пел, пощипывая струны, какой-то средневековый сонет:

Смотри, как чаша глубока
А ты не сделал ни глотка
Не зря она тебе дана
Скорее пей её до дна….

Его хриплый голос нагонял тоску. В полночь Наташка мне отдалась, не подозревая о скорой разлуке.
Перевыборы студсовета общежития № 2 состоялись в конце апреля. Бабченко отчитался о проделанной работе, которую признали удовлетворительной, потом стал зачитывать по одной из списка кандидатуры, рекомендуемые к избранию в студсовет. Названный вставал, кивал головой и стоял, ожидая приговора собравшихся. Последним подняли меня. Выступил Вася Виноградов – студент, коммунист, сантехник в общаге, живший с семьёй в отдельной комнате. Он толи вычислил, толи узнал о светившей мне должности и потребовал, чтобы я рассказал биографию и заслуги у общества. Видимо, сразу захотел поставить меня на соответствующее (подконтрольное ему, избирателю) место. Я рассказал. Вася крикнул:
- Твоё кредо?
Я не задумываясь:
- Всегда!
Народ рассмеялся, а Вася не понял, задумался и отстал от меня.
Первое заседание нового студсовета проводил отчитавшийся председатель Бабченко:
- Сейчас я предлагаю избрать председателя, а другие посты вы поделите сами.
Попросил меня встать.
- Как кандидатура?
Супротивников не нашлось.
- Тогда первое заседание объявляю закрытым, - меня приобнял. – Пойдём со мной, представлю тебя коменданту. Главное в твоей работе – научиться ладить с Галиной Константиновной. Найдёшь общий язык, будешь кататься, как сыр в масле: в почёте и славе, не найдёшь – быстренько уберут.
- Вот он наш новый председатель, - представил меня в комендантской Бабченко. – Прошу любить и жаловать.
- А-а, Палундра, - царапнули быстрым взглядом коричневые глаза, - где живёшь?
- В седьмой общаге. А почему палундра? Это же крик опасности на корабле.
- Форму снял, значит Палундра – так ещё Москаленко говорил. (Георгий Иванович Москаленко, бывший моряк, студент ДПА, председатель студсовета, а ныне проректор института по АХЧ). Вот ключи от 314-ой, переезжайте. Вас же трое? Четвёртым к вам пойдёт комиссар – такой миленький мальчик.
Комната была что надо – уютная, чистая, с накатом в виде берёзок на стене, с веткой клёна до перил балкона – и никого. Поплёлся за вещами. Господи, объясниться с Наташкой пособи.
Ребята дипломатично вышли. Я собирал вещи. Наташа презрительно на меня смотрела и, сидя на стуле, качала ногой.
- Ты такой разумный стал за последнее время. Говори спасибо.

[santehlit]

Я молчал, боялся запутаться в тенётах лжи, а правда была слишком сурова – правда в том, что я её не любил. Наташка тоже замолчала – ругаться, значит признать себя побеждённой, польская кровь ей не давала. Так и расстались.
Встретились через месяц. Пили чай перед сном вчетвером – Сазиков, Подкорытов (новый комиссар общежития) и Вовка Боков. Вдруг за окном:
- А-гар-ков! А-гар-ков! Выходи, подлый трус!
На балкон вышел – внизу пьяная компания.
- Одевайся и дуй сюда.
Со свадьбы Дипломника и Юли вернулись аэмщики: Мизон, Люда, Наташка и ещё несколько лиц обоего пола - водки привезли. Пошли к фонтанам.
Мизон пел:

Ещё деревья спят под снежной тяжестью,
Ещё кружатся белые метели,
А мне всё кажется, а мне всё кажется,
Что ты вдруг скажешь, первое апреля….

Мне было грустно и после выпитого. Не прочь был заночевать у Наташки по старой памяти, но она даже не смотрела в мою сторону. Потом её подхватил на руки какой-то пьяненький удалец и занёс, покачнувшись, над водою, все ахнули – сейчас уронит. Подумал, уронит - набью ему морду, и Наташка простит. Но паренёк, не выпуская ношу из рук, прыгнул в фонтан. Все рассмеялись. А я повернулся и пошёл в общагу, надеясь, что меня окликнут. Но меня забыли.

5

Кому-то пришло в светлую голову сделать ДПАшников комбайнёрами, и начались факультативы в конце семестра. Народ волновался, народ бушевал, потому что не понимал, зачем ракетостроителям механизаторские права – ну, есть же, к примеру, автотракторный факультет, шли бы туда. Но приказ есть приказ и даже угрозы – того, кто не получит права, к сессии не допустят. И вот уже формируются бригады, выбираются бригадиры, и на доске приказов появились адреса уборочной страды.
В открытую дверь комнаты общественных организаций меня окликнул декан:
- Анатолий, зайди.
Пожав руку, сказал:
- Ты права получи – не будут лишними, но поедешь не на уборку, а в стройотряд – надо нам тебя приодеть. Вот познакомься, Олег Винокуров – командир лучшего в институте отряда.
- А я его знаю, - щупленький парень пожал мою руку. – Мы с тобой вместе начинали в ДПА-101.
- Я там был только месяц на стройке, а потом на службу ушёл.
- А я в это время в стройотряде работал – как с рабфака начал, так каждый год. Спасибо Владимир Ивановичу.
Декан стыдливо потупил глаза, и я понял – не безвозмездно. Мне что, тоже надо презент ему привезти? Да, без вопросов.
После сессии приехал за вещами домой, но отец не одобрил мои устремления – сказал, сначала сена накосим. И я задержался, поселился на чердаке со своей старой резиновой кроватью, от вида которой забегали мурашки по спине – так густо нахлынули воспоминания детства, не только мыслями, но и запахом. Ах, какие мне здесь снились сны! И как на заказ дожди зарядили. Отец про покос:
- Подождём.

[santehlit]

Моё появление утром в столовой встретила буря ликования. Не стесняясь шеф-повара Нины, Звездин рассказывал:
- Шлюшку из города притащил - джиги-джиги сделали, она на меня улеглась. Когда Толяха вошёл, я ей голову одеялом прикрыл. А он сигареты полез искать – цап её за голый зад. Смотрит мне в лицо, ничего не поймёт – глаза по полтиннику.
Народ:
- О-хо-хо! А-га-га!
Я молча сел завтракать.
- А-а, Толик, привет! – Винокуров протянул свою вялую руку. – Приехал вовремя – у тебя нюх. А что припозднился?
Рожа при этом была у него равнодушно-скучающая будто не председатель студсовета перед ним, а денщик, плохо вычистивший хозяйские сапоги.
- Сено косил.
- А нам так косарей не хватало.
- Сколько вас было?
Тадеуш Янковский растопырил пятерню, потом добавил ещё два пальца.
- А сколько скосили?
- Чёртову уйму и ещё чуть-чуть. Елду твою в мясорубку!
Чего ругаться? Я позавидовал - зондеркоманда из стройотряда почти месяц косила траву для какой-то шишки с вагоностроительного завода, от которой зависели наши объёмы и заработки. Жили в горах, рубали у костра, спали в шалаше – романтика….
Звездин подтвердил:
- До того быт здоровый, что все городские хвори как рукой ….
- И даже триппер, - хихикнул Тадик.
- Заткнулся бы, дурень….
Во двор общежития въехал голубенький самосвал. Олег Винокуров хлопнул в ладоши, привлекая внимание:
- Так, всё, кончили завтракать и болтать. Сейчас собираемся, грузим машину всем необходимым и ногами топаем к Синему Камню на Юрюзань.
Суета и галдёж – люди готовятся к празднику в честь Дня Строителя. Когда всё, что надо взять с собой, было загружено в кузов ЗИЛка, Винокуров помаячил ладонью:
- До встречи, пока.
И уехал в кабине вместе с Дружининым. Тадик посетовал:
- Хоть бы повара прихватили.
Поваров у нас стало два: пригласили на праздник из девичьего отряда АТ-факультета, что работал на ремонте ДК, Таню - девушку с «вопиющими окорочками», по выражению Звездина. Сам он тут же подсуетился:
- Чур, барышня моя.
- Поваров не трогать, командир сказал.
- А как быть, если вкусные запахи из котла самый лучший манок для мужчины?
Таня шутливо погрозила пальчиком:
- Должна отметить, что вы, дэпэашники, дурно воспитанные мальчики. Я, пожалуй, за вас возьмусь.
- Невоспитанные тоже кушать хотят. И вообще – любовь и голод правят миром, а не вечно пьяные командиры.
- Доболтаешь – получишь расстрел без суда с конфискацией гениталий.
День только начался, а уже было жарко топать по городу и за городом, берегом реки Юрюзань к Синему Камню.
- Да, реализма хоть отбавляй, - ворчала толпа.
Сначала увидели ЗИЛ, потом у большого раскидистого куста и костёр, на нём уже закоптилось ведро, в котором варились макароны с тушенкой. Синий Камень был за рекой.

[santehlit]

- Разгрузить машину, поставить палатку, - приказал Винокуров.
Было заметно, что они, приехавшие сюда раньше, времени даром не теряли. Я не о каше. Тадик зычно ударил кулаком в свою грудь:
- Мамой клянусь, мне здесь нравится!
Бойцы стройотряда с удовольствием разгрузили машину, поставили палатку. Девушки взяли руководство над варевом и всполоснули в реке посуду.
- Как хорошо-то! Мать твою …, - Звездин, раскинув руки, упал спиной в траву.
- Воду для чая в реке брать? – спросила Таня.
Винокуров запускал бутылки по кругу:
- Сами наливайте, кто сколько хочет.
- Прекрасная возможность нарезаться в режиме реального времени, - поддержал командира Янковский.
- Девчонки, вино или пиво?
- Непременно!
Над водой низко пролетели утки. Терпеть такое издевательство над своим упившимся организмом Дружинин счёл для себя невозможным - проводил их осоловелым взглядом и погрозил вслед кулаком:
- Долетаетесь, сволочи – скоро осень.
Налицо первая стадия опьянения – хочется драться. Бойцы торопливо догоняли начальников. А вот и противники – четыре представителя рода человеческого на мотоциклах свернули с дороги в нашу сторону, притормозили в метрах пятнадцати. Притихли ребята у костра. Я взял полбутылки из рук Звездина:
- Пойду, побазарю. Здорово, славяне!
Славяне молчали.
- Алё, орлы! Я с кем говорю? В глаза мне смотреть!
Самый речистый вспомнил два слова:
- Чё выпендриваешься?
- Интересный вопрос! – разговаривая, я прихлёбывал водку из горлышка, смакуя на языке. Они, как бандерлоги Каа, заворожено смотрели мне в рот. - Ну, колитесь – цель заброски, на каком языке даём показания?
- Платить за стоянку думаете?
- Ага, рэкетиры! Статья 163 УК – до семи лет строгоча.
- Да вы ж не менты – вы студенты долбанные.
- Ага, и заметь, все после армии – дерёмся как черти. Нас пятнадцать - вам надо человек тридцать собрать, чтобы на равных с нами царапаться.
- Мы сейчас за стволами сгоняем и всех вас, нахер, рылом в землю положим.
- И знаешь, сколько тебе дадут? Впрочем, с твоей, парень, задницей тюрьмы не стоит особо бояться: в первый же день станешь Мисс Барака и заживёшь, как у Христа за пазухой – свободы не надо.
Лидер байкеров усмехнулся:
- Разговорчивый больно, как я погляжу.
- Это я просто объясняю, что проигравшими будут все – вы нам праздник сегодня испортите, мы вам всю оставшуюся жизнь.
Он демонстративно развернулся на месте, включив скорость и дав по газам. Не так умело, но тоже поспешно за ним последовали остальные.
Винокуров спросил:
- Они вернуться?
- А хрен их знает.
- О чём говорили, туды иху мать? – спросил Янковский.
- Штудировали уголовный кодекс. Кстати, за нецензурную брань в общественном месте знаешь, сколько тебе дадут?

[santehlit]

Когда темнота легла на землю, все изрядно осатанели – кто-то купался в холодной воде, кто-то плясал, кто-то боролся…. Дружинин измывался над шестистрункой, остальные над своими голосами. Ко мне подсел Винокуров:
- Ты, смотрю, крепок на выпивку.
- Это наследственное.
- Тогда будет тебе задание – за Ниной нашей присмотреть.
- Сбежит? Украдут? Нечиста на руку?
- Видишь, какие орлы ужратые, а у неё парень в армии – мой друг.
- Понял, начальник.
Я подсел к поварихе. Перекинулись парой фраз, и вот уже головка её затуманенная алкоголем у меня на плече. Заметил, как вскинулся Дружинин, и успокаивающий жест Винокурова – всё, мол, в порядке, ситуация под контролем. Нина то пела, то смеялась, меня тормошила:
- Спящий красавец….
Повесив на лицо полуулыбку хитрую, пыталась флиртовать со мной. И это понятно – по приказу Винокурова парни обходили её стороной, а тут морячок халявный (её слова). Умудрилась дважды поцеловать меня в щёку. Ну, а что? Люди всегда остаются людьми, хотя я не мастер описывать их – скажу лишь, что Нина была мила, умна, приветлива, и на неё в два счёта можно запасть. Что же касается особых примет, то у неё был шрам на щеке, который совсем её и не портил, а придавал разбойный вид, когда смеялась, или сочувствие вызывал, когда грустила.
Я особо за водкой не гнался – наливали, не уклонялся, но сам не просил, и к ночи оказался трезвее всех. Думал, с чего это мне пить в самом начале великой карьеры. Ниночке ответил:
- Знаешь, как французы говорят? Самая красивая девушка в мире не может дать больше того, что она имеет. А мне нужен целый мир.
Нина сообразила:
- Значит, ты только позволяешь себя любить? Бедные девушки!
Потом попыталась мной помыкать:
- Чаю налей.
Так ведь я старшина:
- Тадик, барышне чаю, шилом….
В отличие от многих из нас судьба не лишена чувства юмора и иронии, свойственен ей и сарказм. Приехали отдохнуть, а натрескались, как свиньи. Нина залезла в палатку – я следом, как было приказано. Вскоре мы уже спали под одним одеялом, сложив головы на один рюкзак. Толпа, потерявшая пределы стыда, начала уговаривать приглашенную повариху Таню – ну, дай, мол, чего тебе стоит. Той понравилась роль Клеопатры среди пресмыкающихся рабов - она объявила:
- О да, я согласна - не вправе отказывать в такую ночь. Но не всем же сразу, это ясно? Смотрины устроим – буду выбирать.
Выбрала Владимира Дружинина и стала капризничать:
- Здесь подглядывать будут - полезли на гору и там, среди эдельвейсов, я буду твоя. Там романтично!
Как сказал бы классик гусиного пера в такой ситуации: «Не ты грязна, грязны твои помыслы». Разделись, вдвоём переплыли речку, полезли на Синий Камень – крутую, высокую скалу, торчащую по-над берегом. Где-то у вершины Володя сорвался – кувыркался по крутому склону, ударился боком о пень, на нём и затих, отключившись.
Его потеряли. Потом нашли. Пока на верёвках подняли на Камень, пока спустили пологим склоном, через реку доставили – утро настало. Володя говорит - отлежусь. А потом начал стонать и кричать: почки отбил, а столь было выпито - надо, но не может сходить по нужде. Стали готовить грузовик в дорогу – растолкали шофёра полупьяного, в совок кузова постелили палатку, на неё одеяла, на них Дружинина. Девчата сели санитарками. Винокуров из кабины приказал:
- Собирайтесь домой.

[santehlit]

- Опа-на! Мореман! Какими судьбами?
Только я принялся объяснять – что-то плести о великой дружбе между людьми, об отцовских и материнских чувствах, пидросток выскочил со столовым ножом в руке и разогнал всех моих слушателей по кустам. Ну, блин, отрыжка природы! Я двинулся на него:
- Слышь, ты, Кочубей с шашкою наголо, что тебе изломать – руку, ногу, шею - чтобы ты успокоился?
- С-суки! П-падлы! Т-твари поганые! – сверкал он шальными глазами, а запаха не было. Блин, наркота! Заглотят таблетку, и мир по колен.
Нож я отнял, завернув парню руку. Таким и привёл, толкнул на кровать:
- Свяжите, и пусть проспится. Завтра, чтоб духу его здесь не было, если не хотите в отряде покойника.
- А хулиганы ещё вернутся? Останься, а то мы боимся.
За окном стало ещё темней, а где-то в отдалении прогремел гром.
- Ваше спасение.
- А не ваше? – Таня подсела ко мне, как к старому знакомому.
За окном бушевала гроза. Спал пидросток, спали девчата – мы с Таней коротали за разговорами ночь, не решаясь лечь вдвоём в её свободную кровать.
Однако судьбе было угодно положить-таки нас вместе. Это случилось в начале сентября – девчонки уже закончили объект и, получив аванс, укатили в Челябинск. Таня, мастер отряда, вернулась в Усть-Катав за окончательным расчётом. Получив деньги, она не смогла уехать в тот же день и пришлёпала к нам ночевать с объёмной торбой казначейских билетов. К тому времени, и наши ряды значительно поредели – остались три бойца какой-то объект доводить до ума и наша картёжная компания. Гостье предложили кровать уехавшей поварихи и пригласили за стол. После изрядного возлияния бойцы вдруг припомнили девушке её обещания на Синем Камне. Когда мы собрались на карточную баталию, она вдруг испуганно подскочила:
- Анатолий!
Винокуров оценил ситуацию:
- Ладно, останься – покрутим втроём.
Мне бодаться из-за самки с осоловевшими самцами совсем не хотелось, я сразу сказал:
- Ляжем вместе: торбу свою обними и молчи – не провоцируй голосом толпу на необдуманные поступки.
Мы легли спина к спине – в комнате негромкая музыка, голоса, звон стаканов и бульканье водки из бутылки. Потом один за ширму пришёл:
- Танюша, спишь?
- Сходи, подрочи, если в лоб не хочешь!
- Фу, Толян, какой ты злой!
Но ушёл, и нас больше не беспокоили. К утру мы даже сплелись в объятиях, а торба с деньгами младенцем меж нами. После завтрака Винокуров отправил меня сопровожатым до Челябинска.
Прощаясь, Танюха спросила:
- Ты, правда, председатель студсовета? Встречаться будем?
- Общежитие номер два, комната триста четырнадцатая – заходи.
Но она не пришла, а для меня закончилась стройотрядовская страда.

[santehlit]

Размышляя о превратностях судьбы, пошёл к себе в самых расстроенных чувствах. Где ты, страна печальных королей, прекрасных дам и сентиментально-благородных рыцарей? Всюду суета сует и томление неискушённого духа. Но, как говорят философы, неприятность лучше несчастья, а несчастье катастрофы. Что бы там ни было, надо жить, и через пару дней гулял на свадьбе – слава Богу, не своей.
Был у нас в группе Олег Жежель – красавец-парень, умница и с характером. Отца его, сироту-блокадника, в военные годы приютила челябинская семья. Потом Олега на время учёбы, а он сестрёнку соблазнил – ну, по сути, приёмную. И чтобы грех прикрыть, как говорят в народе, решили их родители поженить.
Невеста в подвенечном платье была как дива хороша. Да и жених гляделся хоть куда. Гости нестройно, но с задором, кричали «горько». Жених лобызал невесту в сахарные уста. Столы ломились от яств - народ был сыт и пьян. Звучали песни, были пляски. И шутки…. Я, вспоминая последний курьёз с девчонками из общаги, сказал жениху:
- На твоём месте мог быть и я.
И он поддержал:
- Напьёшься – будешь.
Олег представил своему отцу – морскому офицеру в белом мундире, с кортиком и при регалиях. Каптрираза порученье дал:
- Значит так, старшина, следи за порядком.
А я не уследил. Правда, подрались не студенты, а родственники со стороны невесты, но из-за меня. Бабёнка какая-то лет тридцати пала на грудь:
- Потанцуем?
Ну, шуры-муры – обнялись, танцуем. Она и певуньей оказалась - поёт на весь зал, не стесняясь:
- Ой, не прельщай меня, любовник молодой - да, счастья я ищу, но не с тобой….
Тут какая-то дама:
- Ах, падла, так-то ты ждёшь?!
И тресь ей по личику. Сразу завертелась карусель – бабы визжат, мужики друг на друге рубашки рвут.
Олег мне:
- Уводи ребят. У Любки муж в тюрьме – она бесится и свекровь заводит.
Уехали. Наутро собрались у Иванова в комнате, решаем, идти или нет на опохмел – свадьбе второй день. Хотели скинуться, потом решили, халява дешевле, и Сергей подогрел:
- Главное, не кипишиться, и всё будет ажур-бонжур.
Пиршество в столовой общепита было действительно в полном разгаре, и за минувшую ночь расстановка родственных сил на ней поменялась. Любаша, пританцовывая, с порога ко мне:
- Где ты был? Я всю ночь не спала.
И никто не стал препятствовать нашему воркованию.
- Постой-ка! Или нет - мысль сорвалась, как рыба с крючка. О чём-то хотел тебя спросить.
- Замужем я? Да. Но забыла уже, как муженёк мой выглядит без штанов.
- Да мне-то что? Я посторонний.
- А хочешь, сегодня же породнимся?
От вопроса такого стало неудобно танцевать на «пионерском» расстоянии, и я к ней прижался. Она не смутилась:
- Ага, чувствую, хочешь. Где и когда?
- Сейчас наедимся впрок и смоемся ко мне в общагу.
Так и сделали. Утолив с наскока половой голод, начал философствовать:

[santehlit]

Однако Довгань, помня обиду, пакостил, где только мог. В следующий понедельник заявился к нам на самоподготовку. Полюбовавшись моей короткостриженной шевелюрой, зацепился взглядом и приказал:
- Усы всем сбрить!
Юра Меньшиков поднялся:
- У меня уважительная причина.
Довгонь:
- Пишите рапорт – рассмотрю.
Я написал и ребят научил – на имя начальника ракетного цикла. Сам и отнёс ему три листочка. Полковник Незнамов прочёл внимательно.
- Губа пробита? Зубы видать? Шрамы мужчин украшают. Сбрить!
Эта резолюция на петицию Меньшика.
- Отец морской офицер? А он сын казачий? Да хрен он собачий! Сбрить!
Приговорена губная растительность Олега Жежеля. Прочитав мой рапорт, полковник от души посмеялся.
- Да ты, брат, писатель – ловко придумал.
- Никак нет. Усы мне действительно приказом по кораблю разрешили в награду за успешную сдачу проверки.
- Коли так – носи. Главное, до истины не докопаешься. Тебе бы в МГИМО, а ты здесь прозябаешь.
И черкнул наискось – разрешить. Пусть теперь сунется майор Довгань.
Потом был Осенний Бал. Гуляли масштабно в ДК ЗСО (дом культуры станкостроительного завода имени Серго Орджоникидзе). Приглашены все студенты и преподаватели ЧПИ. Народу было - залы полны: в одном играл ВИА и танцевали, в другом состязались барды с гитарами, в третьем что-то типа огонька с крытыми столиками. Буфеты работали.
Гончарова достала своими связями два билета в банкетный зал и один вручила мне со словами:
- Там тебя ждёт судьба.
Девушку звали Таней – была она старостой второго (девичьего) этажа. Скромна, мила, с фигуркой и личиком от Красной Шапочки из мультфильма. Она мне была весьма симпатична, хотя знакомство началось с конфуза. По какой-то студсоветовской необходимости постучался к ней в комнату однажды вечером. За дверью возгласы:
- Сейчас, сейчас! Подождите минутку! Теперь можно.
Думаете, девчонки там одевались (ну, может быть) или прятали что-то неприглядное мужскому взгляду? Да где там! Барышень хлебом не корми, дай вывесить на всеобщее обозрение своё состирнутое бельишко. Оно и висело на дужках кроватей, когда я вошёл. Да мне не впервой - пробежался взглядом по распаренным лицам:
- А где Таня?
В ответ гомерический хохот – трое смеются, одна чуть не плачет, не зная, куда спрятать безбровое, безресничное, блеклогубое лицо. Вот тебе и Красная Шапочка – всю красоту водой в душе смыла. Впрочем, остались ножки точёные.
За столиком нас было четверо – Олег Савичев (о нём попозже), с гидравлики третьекурсница Аля и Таня. Я помнил, судьба меня ждёт, и дал ей волю самой достучаться, а сам принялся насыщаться – есть, пить, болтать и музыку слушать. Но известно, для девушек любые танцульки как лампочка для мошкары. Только зазвучали танцевальные ритмы, Аля цап меня за руку и на круг. И чёрт её знает – может, судьба. Об Але, которую ещё звали Восточной Красавицей, я слышал немало (общага тесна) – девушка проста, без фанаберии, много от парня не ждет, и уговаривать её долго не надо. Савичеву бы такую, а он танцевал с Таней. Выходя в перекурах, хвастал, что любую биксу в два счёта завалит. Мол, случая не было, чтобы после танцев в общаге или институте уходил, не вдувши - короче, нёс жеребятину. Ох, не для Тани он, не для Тани!

[santehlit]

- Аля, не плач, мы будем друзьями - на большее не рассчитывай. Поверь, нам во всех смыслах будет приятней не обременять себя обязательствами.
К этому разговору днями раньше подготовила меня Гончарова – подловила, в комендантскую затащила и даже дверь на ключ закрыла, чтобы никто не помешал.
- Где ты выцепил эту лахудру?
Отпираться бессмысленно – Галина всё всегда про всех знает.
- Судьба, - говорю. – Вы же сами пророчили.
Разговаривать долгие разговоры про Таню и всё такое прочее ни ей, ни мне не хотелось очень. Гончарова рубанула с плеча:
- Ляжу сама, но Восточной Красавице тебя не отдам.
На этот посул сложился ответ, но промолчал, а Галина продолжила:
- Ты может, не знаешь, твоя Алия за одну ночь двенадцать парней одарила триппером. Им ехать на сборы, а они в поликлинику…. Оттуда звонят – вешайте фонарь на своё общежитие.
Я испугался:
- Когда это было?
- В прошлом году.
Слава Богу, не в этом. Испуг мой заметила Гончарова:
- А ты сходи, сходи в поликлинику – лишним не будет. Пред-се-датель….
Мой водевиль с Восточной Красавицей вся общага смаковала на славу. Особенно старался Вася Виноградов – на каждом углу, как мальчишка газетный кричал вместо «Сенсация!», «Ай да председатель!»
Когда повстречались, ладонь протянул, но как-то неуверенно – боялся, что рукопожатия не будет. Однако я, как ни в чём не бывало, крепко стиснул сантехнику пальцы, и убирать руку не спешил. Лицо Васяткино осветилось улыбкой.
- Вот это по-нашему, по-большевистски! Мне ведь Захезин (секретарь партийный факультета) поручение дал – во всём тебе помогать. И я стараюсь.
Ешё Виноград старался и в чём преуспевал – пить нахаляву. Его семейная малометровка № 436 находилась под комнатой № 536, в которой жили четверо парней из нашей группы. Естественно, что все праздники и дни рождения справляли мы там. У Васи собачий нюх на застолья – только сели, он тут как тут. Стучит, заходит.
- Имейте совесть – у меня ребёнок тока уснул.
Его, конечно, под белы руки – за стол. И Виноград, забыв о ребёнке, ел и пил, пока было что. Потом уходил, погрозив пальцем:
- Вы смотрите, чтобы было тихо, чтобы даже вилка со стола….
Пришлось проучить наглеца. Сели однажды – он в дверь стучит. Водку спрятали, а закуску куда? Вася заходит – у нас полумрак.
- Опять шалман.
- Да не, Василий, мы нынче без водки – по-комсомольски….
Виноград присел, осмотрел стол, тумбочки, кровати, плеснул в стакан газировки, уходить не спешил.
Я встрепенулся:
- Не могу без горючки. Мы же, Василий, с тобой пограничники – пьём всё, что горит.
Достал из тумбочки Борьки Газизова дезодорант, который для ног. Рот распахнул, а струю направил на подбородок – кто в полумраке-то разберёт. Ох, и щипучая зараза! Крякнул, выдохнул, занюхал – всё чин-чинарём, как после водки. Васятке протянул – буш? Тот пасть раззявил и от души – дезодорант-то халявный. Сначала выпучились глаза – любо-дорого посмотреть! Потом Васька дёрнулся и упал вместе со стулом, через голову кувыркнулся – сказалась пограничная выучка. Вскочил и задал стрекача, на полуслове сломав трёхэтажную матерную конструкцию. Больше в 536-ую он ни ногой и меня обходил стороной. Большевик хренов.