Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

[santehlit]

- Рота подъём! – гаркнул я.
Вовка долго просыпался, потом, кряхтя, сел и стал чесаться.
- Башка болит, - заныл он.
Вообщем, не впечатляющая встреча после трёх лет разлуки – то ли он меня не узнал, то ли не рад совсем.
- Сейчас поправим, - я хлопнул бутылкой водки о стол.
Ухватившись за спинку кровати, Постовалов тяжело поднялся и побрёл к столу, заваленному грязной посудой, пнув по дороге стул.
- Гадюшник долбанный, - проворчал он и по пути ткнул кулаком в спину спящему человеку. – Петруха, лечиться будешь? Подъём!
Сел за стол, дунул в стакан, поставил:
- Наливай.
Я свинтил пробку с бутылки:
- Брат, ты меня узнал?
- Да Толька ты Агарков, - сказал он буднично. – Налевай.
Выпил налитых полстакана, выдохнул:
- Хорошо! А я думал твиндец идёт.
Потом склонился над столом:
- Чибон, чибон, полцарства за чибон!
Я догадался, о чём это он, когда Постовал нашёл и вставил в рот окурок, чиркнул спичкой.
- Вовчара, ты ж не курил! – удивился я, бросив на стол сигарет пачку.
- И не пил, - согласился кореш, но бычок дозобал.
Петруха заскрипел кроватью, поднимаясь:
- Ты помнишь, как вчера пришёл? Как что – ты в двери замок выбил.
Я посмотрел – замок косо висел на двух шурупах.
- Нехрен было запираться.
- Да кто запирался? Мы в карты играли, кричали – сейчас! сейчас! – а ты ждать не стал. И всех разогнал.
- А нехрен…
Бросив бычок в стакан, из которого пил, Вовка вдруг заорал:
- Вставай, Петруха, посуду мой – гости у нас.
Мне вдруг стало нестерпимо жаль Постовалова Вовку, моего соратника боевого по Анапской учебке: таким его не чаял увидеть – грязным, вонючим, небритым.
- Что, брат, случилось? – спросил я, когда Петька ушёл, свернув клеёнку со стола вместе с посудой, а бутылку переставив на подоконник.
- А-а! – Вовка махнул рукой. – Жизнь распропащая. У меня, брат, такое чувство, будто я давно умер, и все смотрят на меня, как на труп и шарахаются, чтоб не воняло под носом. Людей ненавидеть начинаю.
- Дома неприятности? – осторожно предположил я.
Вовка вздохнул, покачал головой и надолго задумался. Ожил, когда появился Петруха с чистой посудой на чистой клеёнке. Хлопнул меня по колену:
- Не падать духом, флот! Мы ещё всем врагам поссым на могилы.
На закуску Петруха пожарил яичницу на электроплитке и сварил кофе в турке. На вид ему было лет тридцать, и между делом я спросил его о Вовке.
- Он сам знает, что делает, - был ответ. – Нянька я ему что ли?
Разлили водку по стаканам, подняли, я вместо тоста:

[santehlit]

- Надо же, не узнал, - усмехнувшись, я повернулся к Петрухе, и в следующее мгновение чуть не отправился в мир иной.
Вовка ударил меня пустой бутылкой, метя в косицу, но промахнулся, или я в последнее мгновение успел отстраниться. Вскочил, с грохотом опрокинул на него стол.
- Ты что, скотина, совсем охренел?!
Но видел, что разговаривать с ним бесполезно. Трясущимися руками натянул куртку и пошёл прочь. Он догнал меня в коридоре, схватил за плечо:
- Нет, собака, ты так не уйдёшь.
- Да пожалуйста! – я врезал ему от души. – Отдохни, приятель.
На улице смеркалось. Как мне выбраться из села? Это была проблема.

4

В общежитии шёл планомерный ремонт – сначала второй этаж, потом третий…. Добрались и до нас. Расселили весь этаж по студгородку – нас в седьмую общагу приборостроительного факультета, впрочем, здесь и аэмщики обитались. Комната на первом этаже, со всеми неудобствами: рядом лифт - гром очумелый круглые сутки. И ещё окно на север – когда ветер оттуда, замерзаем люто. Олег забрал свои вещи и насовсем переехал к тёще с тестем. А на его место вселился Шурик Силинский под шумок неразберихи – с Копейской (пригород Челябинска) пропиской ему это не светило.
Так вот, вселился Шура и начал наводить свои порядки, а вернее беспорядки – наотрез отказался дежурить по комнате. Он, мол, своё на службе отмахал тряпкой и веником – пусть теперь молодые…. Интересно, кто у него молодой? Вовка Боков – его друг и сокурсник. Сазиков – на третьем курсе. Остаюсь я – первокурсник. Но товарищ Силинский, не много ли на себя берёте? Вам ли, рядовой из стройбата, помыкать главным корабельным старшиной погранфлота?
В нашей комнате вместе с пылью и грязью поселилась атмосфера неприязни. Сазиков вскоре вернулся во вторую общагу и где-то жил у друзей нелегально. Полюсами конфликта стали я и Силинский. А он (конфликт) всё зрел, набухая. И не мог не набухнуть, когда в комнате такой кавардак – на полу пыль и окурки, на столе, тумбочках, подоконнике грязная посуда непервой свежести, похожая на руины. И вонь ещё та….
Лежал и читал книгу, когда вдруг услышал знакомые хрюкающие звуки и гнусавое сопение, от которого с души воротило настолько, что я, наверное, в жизни свинину больше есть не смогу - Силинский возник на пороге с объёмной авоськой.
- Подъём, морфлот, праздновать будем! – он зазвенел стеклотарой, уставляя стол батареей бутылок – водку не пил, а любил вино, поглощая его в неимоверных количествах.
На моё пренебрежительное молчание зафилософствовал:
- Вижу твою устойчивую неприязнь к собратьям по разуму, пребывающим в состоянии алкогольного опьянения, но, тем не менее, хочу напомнить, что праздник на календаре, и душе нормального человека требуется разрядка. Коль тебе это Богом не дано, то буду уповать, хотя бы на немое сочувствие. Подчёркиваю – немое, ибо тебе вряд ли доставит удовольствие препирательства с выпившими соседями.
Чему завидовал – у Силинского в любом состоянии всегда получалось закручивать витиеватые фразы, даже когда язык уже заплетался. Вошёл Вовка Боков, задержавшийся, наверное, в гальюне:
- Что лежишь, старшина? Девчат полный коридор – ждут тебя.
Он к тому, что сегодня 23 февраля, и общага готовилась к праздничной дискотеке.
- Айда, выпей с нами.
- Не пью и пьяниц презираю, - теперь я это уже сказал вслух.
- Вот характер! – восхитился Боков. – Уважаю.

[santehlit]

- Все мы не пьём, пока не нальют, - глубокомысленно изрёк Силинский и мне, - Вставай, уже налито.
Они выпили без меня. Силинский косился, не зная к чему прицепиться:
- Слушай, если ты и сегодня не потрахаешься, то уже не трахнешься никогда.
- Тебе что за надобность обо мне печалиться?
- Так сегодня же наш праздник – девки задаром дают, не надо упрашивать.
- Ну, так, по презервативу тебе в обе руки, рядовой Силинский – один на голову, другой на головку! Да не перепутай, Кутузов!
Мы обменялись с Шуриком взглядами – при этом взаимная неприязнь перетекала из глаз в глаза. Путешествие к язычникам Титечных гор не прошло для меня даром - я начал верить в изначальную заданность всего на свете и невозможность выбора. С Силинским сталкивала меня судьба. Но, в отличие от дикарей, вера в неё моя была проще – это вера в добро и зло, и незачем искать ничего иного, незачем напрягать голос и серое вещество, кого-то переубеждать, доказывать, объяснять, что он не прав и поступает плохо: зло надо бить и гнать, чтобы восторжествовало добро. Шура Силинский сейчас для меня олицетворял исчадье ада. Я до боли сжал зубы - наступал момент истины.
Боков влез, отвлекая внимание:
- Блин, как башка-то жутко болит с твоей бормотухи, Саня.
Но Шура не отвлёкся:
- Ты, моряк, пойми, что в жизни нам дорог каждый миг, а ты прожигаешь их с дурацкими книгами.
- Это лучше, чем пить бормотуху!
Силинский поправил:
- Мы не пьём, а готовимся.
Меня в бутылку несло:
- Слушай, а ты никогда не жалел, что маленьким не загнулся?
В комнате воцарилась напряжённая тишина, даже Боков уши прижал – что-то сейчас будет. Шура гневно вылупил на меня глаза и прохрипел зловеще:
- С нами за стол сесть западло?
Да убиться веником в совхозной бане! Я встал и сел напротив Силинского – не потому, что испугался, просто так удобнее препираться, глядя в глаза, а не отмахиваться фразами, лёжа в кровати. Прежде, чем довести конфликт до логического конца, я хотел понять, что он за человек, что им движет и куда, есть ли бесстыдству его предел. Люди, ничего не добившиеся в жизни, объясняют успехи других случайной удачей или мошенничеством. Я, в отличие от Силинского, считал, что человек — сам творец своей удачи. Залог успеха в нас, а не вокруг да около. Сноровка и упорство, дорогой друг – когда им станешь, я объясню тебе теорию удачи.
- Скажи мне, отец родной, можешь ты хоть однажды совершить благородный и бескорыстный поступок?
Силинский упорствовал в своём стремлении оставаться дебилом:
- В комнате, что ль прибраться? Могу, но не буду.
Ну, и о чём с таким говорить? В хрюкальник дать? Ну, так пусть попросит.
Шура спросил:
- Ты что, флотский, действительно надеешься, что какая-нибудь дура сама придёт и скажет тебе – возьми меня, я твоя?
- А весь смысл жизни в том, чтобы нажраться и кого-нибудь трахнуть?
- Тяжёлый случай, - Силинский повернулся к Бокову.
Боков:
- Парни поднимите вот так руку, а теперь бросьте резко вниз и скажите – а пошло оно всё нах…! Ну, полегчало? Давайте выпьем – в конце концов, праздник.

[santehlit]

- Я тебе понял. Ты им передай…. Впрочем, нет – иди-ка сюда, я тебе сейчас в тыкву дам, они сами увидят и, надеюсь, поймут.
- Не хвались на рать идучи, а хвались идучи с рати, - скаламбурил Мизон и растворился в толпе.
Девушку я отыскал.
- А я тут причём? – спокойно хмыкнула она. – Ваши дела.
- Значит, ты мне их не покажешь? Ну, давай подождём, - и я пригласил её на медленный танец.
- Ты чего съел, что такой воинственный – мало девчат что ли?
- А ты почему такая ветреная – тебя уже любят, а ты хвостом вертишь?
- Чудесно, - она усмехнулась. – Один один. Как хоть зовут тебя, богатырь?
Я представился.
- А тебя?
- Меня зовут Наталья Алексеевна Зелинская, — с вызовом объявила девица.
Везёт же – Силинский, Зелинская…. А может, судьба? Впрочем, она не казалась пропастью, в которую можно упасть с обрыва. Я наплевал на внутренний голос, который вкалывал сверхурочно и советовал оставить её.
- Ладно, где твои ухажёры?
- Не терпится, что ли? – огрызнулась она.
- Меня этот шум достаёт. Может, пойдем, прошвырнёмся по парку, пока тут все скачут?
Мы расстались, чтобы одеться, а потом встретились на улице возле общаги. Пошли в парк. Лунное колесо, рассыпая звёздную пыль, катилось по небу. Вокруг чернели вековые ели, и блестел снег. Три фигуры, как тени, плелись за нами.
- Не страшно тебе? – ухмылялась она.
- Дожить не дадут, - посетовал грустно: обстановочка угнетала – придётся драться в меньшинстве, ведь честь не сохранить на сберкнижке срочным вкладом. Где-то в глубине души готов был смириться с вероятностью того, что трое одному накостыляют, но допустить, чтобы меня просто так забили насмерть, как скотину на бойне, я не мог. Даже представил, как буду драться и материться от избытка злости, а она будет слушать и смотреть, как сучка смотрит на бой кобелей, выбирая себе пару.
Сделав по парку пару кругов, вернулись в общагу, где по-прежнему орала музыка и бесновались придурки, которые почему-то думали, что они студенты.
- Что-то робки твои кавалеры.
Она молчала, она грустила и лишь спросила:
- Ты домой?
- Давай заглянем ко мне, возьмём сигареты и где-нибудь посидим – только подальше от этой свистопляски.
Она согласилась. А зря. Пресвятая дева Мария! Что творилось в нашей комнате! К известным уже окуркам и мусору добавилась лужа блевотины на полу, в которой безмятежно почивал гуманоид; но, приглядевшись, узнал в нём Силинского. Боков с бледным лицом маньяка-убийцы спал на кровати, в башмаках и пальто. Когда успели уплясаться? За курткой заходил – всё было чин-чинарём. А теперь и духом русским не пахло - в воздухе стоял резкий запах блевотины, увядших цветов и, кажется, гнилых лимонов. К нему примешивался омерзительный душок кошачьих испражнений. Боже, и это мой кубрик!
Мне показалось, враги в моей хате – ворвались, изнасиловали мой быт и не ушли. Хотелось им отомстить - крушить и пинать, и ещё выть от ярости. Меня уже самого тошнило и колотило, как салагу при добром шторме. Глядя на второкурсников, я всё глубже осознавал, что здесь дальше жить невозможно. И не буду - прямо сейчас уйду, куда глаза глядят. Кинулся собирать вещи. Наташка за спиной:

[santehlit]

Не смотря на привкус, что меня «имеют», справедливости ради должен сказать, что у Наташки была идеальная фигура – стройная и пропорциональная. Мне не думалось, что сходные мысли обо мне проходили и у неё в голове. Тем не менее, мы были вместе – месяц, другой…. Соприкасались ведь не только телами. Нашим душам (умам?) находились общие темы. Кое-что, мне неприметное, она открыла во мне сама. Например, что я заядлый индивидуалист – мне бы в сторожке лесной хорошо было жить. Что какая-то призрачная честь для меня выше ума, и на этом меня легко поймать, как глупца. Что я готов рисковать собой, считала она, ради товарищей. Но это было не так. Разочаровался я к тому времени в любви и дружбе. Из всех полученных на старте жизни чувств неизменных осталось два – вера в судьбу и своих родителей.
Однажды Дипломник принёс шведский порнографический журнал – минет крупным планом. Серёга Мизонов, листая страницы, вздохнул завистливо:
- Живут же люди!
И получил подзатыльник от Люды. Однако, Дипломник выключил свет (чтоб не краснели) и настоял, чтобы все наши барышни высказались по теме.
Юля (его подруга):
- Только за хороший подарок.
Люда:
- Только по пьянке.
Наташа:
- Только любимому человеку.
На следующий день Сергей приволок две трёхлитровки пива. Дипломник картинно встал на колени, попросил у Юльки руки и протянул ей коробочку с обручальными кольцами. А я не знал, где найти Наташке любимого человека. Тем не менее, когда стрелки будильника сравнялись вверху, и Дипломник, выключив свет и прибавив звук, объявил: «Девочки, оральный секс», я получил сполна, как и все.
Иногда мы дискутировали, выключив свет – это тоже придумал Дипломник, считавший, что макияж (или отсутствие оного) шибко сбивает с умных идей. Итак….
- Высшее предназначение женщины – дарить мужчине детей. Причём здесь институт? Он что, нам добавит счастья? – задал тему Дипломник явно для Юльки, которую желал после свадьбы засадить за пряху (сковородку? зыбку? доску гладильную?)
Люда сказала весьма весомо:
- Со времён Адама и Евы брак для женщины – муж и дети – самое великое счастье на свете. Для мужиков ещё спорт, друзья, но скажите, зачем вам глупая жена – бестолковых детей производить на свет?
Наташка потребовала:
- Пусть Тоха скажет.
- Я хочу семью. Хочу любящую жену, которая подарит мне детей. Но что я взамен ей подарю? Стипендию? Кровать в общаге? Когда стану начальником, тогда и женюсь.
Мои слова прозвучали матом в светском обществе – надолго воцарилось гробовое молчание. Потом Юля робко спросила:
- А как же трудности пополам, через тернии к звёздам? Чем закалится твоя семья?
Понял, не то я сказал – ни здесь и ни этим ушам. Вот что значит честь (правда?) хорошо, а ум лучше. Мне нравились мои новые друзья – они смотрят на мир чистым взглядом, а из дружбы растят любовь. Мне до них пока далеко.
Иногда наступали времена, когда Наташка выходила из своего всегда равновесного состояния. Я, честно говоря, не знал, что с ней в такие минуты делать и замыкался в жалости к самому себе. Хотелось быть ей полезным, но ненавижу ложь, которую плетёшь, утешая расстроенного человека. А иногда в отчаянии хотелось сказать: «Наташ, ты выйдешь за меня?» Это когда она говорила в сердцах: «Ты не любишь меня!». Хотя это уже было не по правилам – это был удар ниже пояса. Я хотел верить, что Наташка без иллюзий относится к тому, что мы вместе спим, а она в часы раздражения была явно разочарована мной. После такого приступа она ещё пару дней вела себя холодно и надменно, а потом ничего – отходила и становилась ласковой и общительной. Людка сказала, что это в ней иногда взбрыкивает полячка.

[santehlit]

Как же они не похожи были, наши девчонки! Юлька – губки бантиком, глаза васильковые, волосы взбиты сахарной пудрой, всегда ущербная и беззащитная, её, казалось, и комар обидит. И ещё – восхищённая, влюблённая, доверчивая и наивная. В такую впору самому влюбиться. Люда – мягкая и хозяйственная, красотой не блещет, но заботливая. С такой очень жить удобно. Наташка – ну, о ней я уже говорил. И вот такие, абсолютно разные, они дружили – на рабфаке, потом в институте. Если у одной завёлся мужчина, то мужчины должны быть у всех троих. Но судьба всегда рулит по-своему.
Как-то в начале апреля меня остановил Слава Ишунькин, председатель бытовой комиссии общежития № 2. Высокопарно, по-королевски спросил:
- Ты Толя Агарков с первого курса?
- Если других там нет, то я.
- Вот тебе билет на огонёк в День Космонавтики. Он на двоих, но придёшь один – дама у тебя там уже будет. Всё понял?
- Абсолютно ничего.
- Смотри, вот написано – 12 апреля, студенческая столовая, в 20-00, столик № 12. Опять не понял? Ты будущий инженер или хрен собачий?
И расхохотался своему вопросу. Судя по всему, потешательство над людьми было у Ишунькина любимым занятием.
- Там видно будет, - сказал я и билет взял. На двоих, между прочим.
- Это куда? – спросил Иванов, увидев приглашение в моих руках.
- Испить вина, воскурить благовоний в благостный день в честной компании, а заодно стать свояком или зятем Ишунькину Славе.
Серый ничего не понял. Да и не надо.
В урочный день, в урочный час поднялся я на второй этаж студенческой столовой комплексных обедов – это в которой подносы с едой ползут на конвейере, и выбора нет. Зал был накрыт для корпоративной пирушки. В торжественной части с бокалом в руке декан поздравил присутствующих с наступившим Днём Космонавтики – нашим профессиональным праздником. За столиком № 12 сидели Ишунькин с женой и ещё одна дама – по ходу вечера так и не выяснил, то ли его сестра, то ли её, но жена была симпатичней. Её и пригласил на первый танец, когда выпили и закусили. Джо Десен рыдал по-французски, а по-русски звучало бы так – где же ты, и где искать следы твои…? Ишунькина жеманно протянула мне руку:
- Под такую мелодию не отказывают.
И я пожалел, что не попросил большего. А Славик, наверное, приревновал – когда мы вернулись, зашипел на ухо, что ждут меня не дождутся за гостевым столиком со своим стулом. Там действительно был полный комплект, всё факультетское начальство – декан Владимир Иванович Есин, секретарь комитета комсомола Анатолий Маркин, председатель студенческого профкома Борис Севрюков и председатель студсовета общежития № 2 Владимир Бабченко, который представил меня:
- Вот она, Владимир Иванович, моя замена.
Декан:
- А я его знаю.
И протянул мне стакан наполовиненный коньяком. Мне всегда тяжело давались разговоры с большим начальством, особенно когда хвалили - просто язык к небу присыхал. И я молчал, пил и думал. Выбор Владимира Бабченко мне показался очевидным: я коммунист, учусь хорошо, срочную отслужил, пришёл старшиной – кого же ещё? Мог с таким же успехом возглавить и комсомол, и профсоюз факультетский – жаль посты были заняты, а Бабченко уходил на диплом. Словом, к новости я отнёсся довольно спокойно и философски – надо, сделаем, о чём речь.
Допил стакан и подумал, что после выборов стану начальником для Ишунькина – может, бабу у него забрать? Мне налили ещё, и я загрустил – как быть с Наташкой? Ей мужик нужен под боком, а не приходящий - такие у них правила в комнате. Предложение Бабченко и участие в застолье в честь Дня Космонавтики решил до поры до времени сохранить в тайне – сказал, что был в кабаке с ребятами.

[santehlit]

- Хорошо поел? – осведомилась Наташа.
- А ну, давай посчитаем, сколько жиров и холестерина впихнул в себя….
И стал перечислять чего и сколько съел и выпил за двумя столами, под аккомпанемент Мизона, который печально пел, пощипывая струны, какой-то средневековый сонет:

Смотри, как чаша глубока
А ты не сделал ни глотка
Не зря она тебе дана
Скорее пей её до дна….

Его хриплый голос нагонял тоску. В полночь Наташка мне отдалась, не подозревая о скорой разлуке.
Перевыборы студсовета общежития № 2 состоялись в конце апреля. Бабченко отчитался о проделанной работе, которую признали удовлетворительной, потом стал зачитывать по одной из списка кандидатуры, рекомендуемые к избранию в студсовет. Названный вставал, кивал головой и стоял, ожидая приговора собравшихся. Последним подняли меня. Выступил Вася Виноградов – студент, коммунист, сантехник в общаге, живший с семьёй в отдельной комнате. Он толи вычислил, толи узнал о светившей мне должности и потребовал, чтобы я рассказал биографию и заслуги у общества. Видимо, сразу захотел поставить меня на соответствующее (подконтрольное ему, избирателю) место. Я рассказал. Вася крикнул:
- Твоё кредо?
Я не задумываясь:
- Всегда!
Народ рассмеялся, а Вася не понял, задумался и отстал от меня.
Первое заседание нового студсовета проводил отчитавшийся председатель Бабченко:
- Сейчас я предлагаю избрать председателя, а другие посты вы поделите сами.
Попросил меня встать.
- Как кандидатура?
Супротивников не нашлось.
- Тогда первое заседание объявляю закрытым, - меня приобнял. – Пойдём со мной, представлю тебя коменданту. Главное в твоей работе – научиться ладить с Галиной Константиновной. Найдёшь общий язык, будешь кататься, как сыр в масле: в почёте и славе, не найдёшь – быстренько уберут.
- Вот он наш новый председатель, - представил меня в комендантской Бабченко. – Прошу любить и жаловать.
- А-а, Палундра, - царапнули быстрым взглядом коричневые глаза, - где живёшь?
- В седьмой общаге. А почему палундра? Это же крик опасности на корабле.
- Форму снял, значит Палундра – так ещё Москаленко говорил. (Георгий Иванович Москаленко, бывший моряк, студент ДПА, председатель студсовета, а ныне проректор института по АХЧ). Вот ключи от 314-ой, переезжайте. Вас же трое? Четвёртым к вам пойдёт комиссар – такой миленький мальчик.
Комната была что надо – уютная, чистая, с накатом в виде берёзок на стене, с веткой клёна до перил балкона – и никого. Поплёлся за вещами. Господи, объясниться с Наташкой пособи.
Ребята дипломатично вышли. Я собирал вещи. Наташа презрительно на меня смотрела и, сидя на стуле, качала ногой.
- Ты такой разумный стал за последнее время. Говори спасибо.

[santehlit]

Я молчал, боялся запутаться в тенётах лжи, а правда была слишком сурова – правда в том, что я её не любил. Наташка тоже замолчала – ругаться, значит признать себя побеждённой, польская кровь ей не давала. Так и расстались.
Встретились через месяц. Пили чай перед сном вчетвером – Сазиков, Подкорытов (новый комиссар общежития) и Вовка Боков. Вдруг за окном:
- А-гар-ков! А-гар-ков! Выходи, подлый трус!
На балкон вышел – внизу пьяная компания.
- Одевайся и дуй сюда.
Со свадьбы Дипломника и Юли вернулись аэмщики: Мизон, Люда, Наташка и ещё несколько лиц обоего пола - водки привезли. Пошли к фонтанам.
Мизон пел:

Ещё деревья спят под снежной тяжестью,
Ещё кружатся белые метели,
А мне всё кажется, а мне всё кажется,
Что ты вдруг скажешь, первое апреля….

Мне было грустно и после выпитого. Не прочь был заночевать у Наташки по старой памяти, но она даже не смотрела в мою сторону. Потом её подхватил на руки какой-то пьяненький удалец и занёс, покачнувшись, над водою, все ахнули – сейчас уронит. Подумал, уронит - набью ему морду, и Наташка простит. Но паренёк, не выпуская ношу из рук, прыгнул в фонтан. Все рассмеялись. А я повернулся и пошёл в общагу, надеясь, что меня окликнут. Но меня забыли.

5

Кому-то пришло в светлую голову сделать ДПАшников комбайнёрами, и начались факультативы в конце семестра. Народ волновался, народ бушевал, потому что не понимал, зачем ракетостроителям механизаторские права – ну, есть же, к примеру, автотракторный факультет, шли бы туда. Но приказ есть приказ и даже угрозы – того, кто не получит права, к сессии не допустят. И вот уже формируются бригады, выбираются бригадиры, и на доске приказов появились адреса уборочной страды.
В открытую дверь комнаты общественных организаций меня окликнул декан:
- Анатолий, зайди.
Пожав руку, сказал:
- Ты права получи – не будут лишними, но поедешь не на уборку, а в стройотряд – надо нам тебя приодеть. Вот познакомься, Олег Винокуров – командир лучшего в институте отряда.
- А я его знаю, - щупленький парень пожал мою руку. – Мы с тобой вместе начинали в ДПА-101.
- Я там был только месяц на стройке, а потом на службу ушёл.
- А я в это время в стройотряде работал – как с рабфака начал, так каждый год. Спасибо Владимир Ивановичу.
Декан стыдливо потупил глаза, и я понял – не безвозмездно. Мне что, тоже надо презент ему привезти? Да, без вопросов.
После сессии приехал за вещами домой, но отец не одобрил мои устремления – сказал, сначала сена накосим. И я задержался, поселился на чердаке со своей старой резиновой кроватью, от вида которой забегали мурашки по спине – так густо нахлынули воспоминания детства, не только мыслями, но и запахом. Ах, какие мне здесь снились сны! И как на заказ дожди зарядили. Отец про покос:
- Подождём.

[santehlit]

Моё появление утром в столовой встретила буря ликования. Не стесняясь шеф-повара Нины, Звездин рассказывал:
- Шлюшку из города притащил - джиги-джиги сделали, она на меня улеглась. Когда Толяха вошёл, я ей голову одеялом прикрыл. А он сигареты полез искать – цап её за голый зад. Смотрит мне в лицо, ничего не поймёт – глаза по полтиннику.
Народ:
- О-хо-хо! А-га-га!
Я молча сел завтракать.
- А-а, Толик, привет! – Винокуров протянул свою вялую руку. – Приехал вовремя – у тебя нюх. А что припозднился?
Рожа при этом была у него равнодушно-скучающая будто не председатель студсовета перед ним, а денщик, плохо вычистивший хозяйские сапоги.
- Сено косил.
- А нам так косарей не хватало.
- Сколько вас было?
Тадеуш Янковский растопырил пятерню, потом добавил ещё два пальца.
- А сколько скосили?
- Чёртову уйму и ещё чуть-чуть. Елду твою в мясорубку!
Чего ругаться? Я позавидовал - зондеркоманда из стройотряда почти месяц косила траву для какой-то шишки с вагоностроительного завода, от которой зависели наши объёмы и заработки. Жили в горах, рубали у костра, спали в шалаше – романтика….
Звездин подтвердил:
- До того быт здоровый, что все городские хвори как рукой ….
- И даже триппер, - хихикнул Тадик.
- Заткнулся бы, дурень….
Во двор общежития въехал голубенький самосвал. Олег Винокуров хлопнул в ладоши, привлекая внимание:
- Так, всё, кончили завтракать и болтать. Сейчас собираемся, грузим машину всем необходимым и ногами топаем к Синему Камню на Юрюзань.
Суета и галдёж – люди готовятся к празднику в честь Дня Строителя. Когда всё, что надо взять с собой, было загружено в кузов ЗИЛка, Винокуров помаячил ладонью:
- До встречи, пока.
И уехал в кабине вместе с Дружининым. Тадик посетовал:
- Хоть бы повара прихватили.
Поваров у нас стало два: пригласили на праздник из девичьего отряда АТ-факультета, что работал на ремонте ДК, Таню - девушку с «вопиющими окорочками», по выражению Звездина. Сам он тут же подсуетился:
- Чур, барышня моя.
- Поваров не трогать, командир сказал.
- А как быть, если вкусные запахи из котла самый лучший манок для мужчины?
Таня шутливо погрозила пальчиком:
- Должна отметить, что вы, дэпэашники, дурно воспитанные мальчики. Я, пожалуй, за вас возьмусь.
- Невоспитанные тоже кушать хотят. И вообще – любовь и голод правят миром, а не вечно пьяные командиры.
- Доболтаешь – получишь расстрел без суда с конфискацией гениталий.
День только начался, а уже было жарко топать по городу и за городом, берегом реки Юрюзань к Синему Камню.
- Да, реализма хоть отбавляй, - ворчала толпа.
Сначала увидели ЗИЛ, потом у большого раскидистого куста и костёр, на нём уже закоптилось ведро, в котором варились макароны с тушенкой. Синий Камень был за рекой.

[santehlit]

- Разгрузить машину, поставить палатку, - приказал Винокуров.
Было заметно, что они, приехавшие сюда раньше, времени даром не теряли. Я не о каше. Тадик зычно ударил кулаком в свою грудь:
- Мамой клянусь, мне здесь нравится!
Бойцы стройотряда с удовольствием разгрузили машину, поставили палатку. Девушки взяли руководство над варевом и всполоснули в реке посуду.
- Как хорошо-то! Мать твою …, - Звездин, раскинув руки, упал спиной в траву.
- Воду для чая в реке брать? – спросила Таня.
Винокуров запускал бутылки по кругу:
- Сами наливайте, кто сколько хочет.
- Прекрасная возможность нарезаться в режиме реального времени, - поддержал командира Янковский.
- Девчонки, вино или пиво?
- Непременно!
Над водой низко пролетели утки. Терпеть такое издевательство над своим упившимся организмом Дружинин счёл для себя невозможным - проводил их осоловелым взглядом и погрозил вслед кулаком:
- Долетаетесь, сволочи – скоро осень.
Налицо первая стадия опьянения – хочется драться. Бойцы торопливо догоняли начальников. А вот и противники – четыре представителя рода человеческого на мотоциклах свернули с дороги в нашу сторону, притормозили в метрах пятнадцати. Притихли ребята у костра. Я взял полбутылки из рук Звездина:
- Пойду, побазарю. Здорово, славяне!
Славяне молчали.
- Алё, орлы! Я с кем говорю? В глаза мне смотреть!
Самый речистый вспомнил два слова:
- Чё выпендриваешься?
- Интересный вопрос! – разговаривая, я прихлёбывал водку из горлышка, смакуя на языке. Они, как бандерлоги Каа, заворожено смотрели мне в рот. - Ну, колитесь – цель заброски, на каком языке даём показания?
- Платить за стоянку думаете?
- Ага, рэкетиры! Статья 163 УК – до семи лет строгоча.
- Да вы ж не менты – вы студенты долбанные.
- Ага, и заметь, все после армии – дерёмся как черти. Нас пятнадцать - вам надо человек тридцать собрать, чтобы на равных с нами царапаться.
- Мы сейчас за стволами сгоняем и всех вас, нахер, рылом в землю положим.
- И знаешь, сколько тебе дадут? Впрочем, с твоей, парень, задницей тюрьмы не стоит особо бояться: в первый же день станешь Мисс Барака и заживёшь, как у Христа за пазухой – свободы не надо.
Лидер байкеров усмехнулся:
- Разговорчивый больно, как я погляжу.
- Это я просто объясняю, что проигравшими будут все – вы нам праздник сегодня испортите, мы вам всю оставшуюся жизнь.
Он демонстративно развернулся на месте, включив скорость и дав по газам. Не так умело, но тоже поспешно за ним последовали остальные.
Винокуров спросил:
- Они вернуться?
- А хрен их знает.
- О чём говорили, туды иху мать? – спросил Янковский.
- Штудировали уголовный кодекс. Кстати, за нецензурную брань в общественном месте знаешь, сколько тебе дадут?