Зинаида Миркина о лете, лесе и самом главном

[Софийя84]

* * *
У года есть своя заря—
Золотолистый лес осенний,
Прозрачный пламень октября,
Великой тишины свеченье.

Вся плоть почти сошла на нет,
Но лад вселенский не разрушен,
И проступает тайный свет-
Пространство открывает душу.

И пусть вблизи ночная мгла,
Сияет лик живого Спаса.
Быть может, я весь год ждала
Сего торжественного часа.


* * *
Кто это говорит со мной
Всем существом, совсем без речи,
Затеплив в темноте лесной
Свои колеблемые свечи?

Чей знак из золота берез
И пурпура осины соткан?
Кому необходим до слез,
До содрогания—мой отклик?..


* * *
А времени не будет. Это значит,
Что будет Бог,—Никто уже не враг.
У сердца есть всего одна задача:
Не отступать от Бога ни на шаг.
Не будет больше ни труда, ни лени,
И смерть пройдет так, как проходит сон.
Меж мной и Богом нету разделенья.
И это вечность. И конец времен.


* * *
Деревья, тяжелые ветки склоня,
Зовут и уводят неспешно меня
Высоко-высоко, куда-то туда,
Где робко зажглась на мгновенье звезда.
Глубоко-глубоко, к вселенскому дну,
В мою неподвижность, в мою глубину.

* * *
Лес застыл. И он чего-то ждет.
Но чего же? Как его понять?
Тишина. Дыхание пустот.
Бесконечной грусти благодать.

Просветленной боли торжество.
Ты простил. И сам уже прощен.
И тебе не нужно ничего.
Ты все отдал. Что ж теперь еще?

Что за ожидание в чертах
Навсегда затихшего лица?
Медлит Дух, с себя стряхнувший прах,
Ожидая близости Творца.

* * *
Упокой меня, тихая осень,
Дай душе свой надмирный покой.
Легких листьев дрожащая осыпь,
Золотистый ковер под рукой,

И зиянье... Внезапные бреши
Среди мыслей и дел посреди...
Проясни меня светом нездешним,
Бесконечностью лоб остуди.

Голосами всех далей покликай,
Чтоб усопшие отозвались...
Научи меня смерти великой,
Уводящей в великую жизнь.

* * *
Осень ласковая, нежная,
Осень тихая моя...
Расставанье неизбежное,
Здесь граница бытия.

Осень ясная, прозрачная,
Все насквозь и на просвет.
Нет в лесу местечка мрачного,
у деревьев плоти нет.

Или есть... совсем готовая
Страх ухода обороть,
Эта призрачная, новая.
Эта ангельская плоть...

* * *
Здесь золото-как Божий ореол
Такое нестерпимое сиянье,
Что сердцу ясно: это Бог вошел
И началось немое предстоянье.
Так в октябре в лесу сияет дуб,
И в этой осиянности осенней
Молитва беспрестанно льется
И тихо наступает озаренье.

* * *
Листва в огне. Огонь без дыма,
Лист облетает за листом.
Но этот дуб неопалимый—
Как весть о веке золотом.

Пророческая весть о чуде,
О вечном царстве тихий сказ,
Где так светиться будут люди,
Как листья светятся сейчас.

* * *
Осенний день, и ветра свист,
И улетающие стаи,
И за листом слетает лист.
Так книгу жизни Бог листает.

Утраты сердца моего,—
Такая грусть, такая жалость!..
Не остается ничего...
Но ведь поэзия осталась!

* * *
Откуда это торжество?
Ведь жизнь у своего предела.
Скажи мне, осень, для чего
Ты столько золота надела?

Как будто лес весь-тронный зал -
Такой простор и тишь такая!
Душа, как Золушка на бал,
Пришла, но...время истекает.

* * *
Такая полнота свободы!
О, сердце полное мое...
Ведь эта тихая природа
Есть наше инобытие.

Но кто узнает, кто узнает.
Что эта ива у ручья
Есть я, уже совсем иная,
Я без своих границ, но я...


* * *
Одно лишь только есть на самом деле
Сквозь все пространства, годы и века:
Струятся ввысь стволы берез и елей,
Струится вдаль беззвучная река.

И в этот день бессолнечный, осенний,
Поняв, как мир бездонен и высок,
Я чувствую незримое струенье
И погружаюсь в медленный поток.

Наш смысл совсем не за земным порогом,
А в треске сучьев, проблеске огня.
И то, что люди называют Богом,
Сейчас струится в мир через меня.

* * *
Мой поющий костер, убаюкай меня,
Мне свою колыбельную спой,
Зачаруй нескончаемой пляской огня,
Тихим треском своим успокой.

Дай вглядеться в последних углей волшебство
И прозрачного дыма круги.
Расскажи мне о том, что важнее всего,—
Остальное забыть помоги.


* * *
Горящий медленно костер -
Непревзойденный дирижер.
А этот тыществолый лес,
Как затаившийся оркестр:

Порыв огня, и-нам слышна
Немыслимая тишина,
Как будто тыщеустый зов
Еще неведомых миров.


* * *
Осенняя прозрачность одеянья.
Уже не лист-а легкий дух листа.
О, красота земного увяданья,-
Небесного цветенья красота...

И зреет мысль пронзительно-простая:
Жизнь подошла к земному рубежу.
Все то, что я имела, оставляю,
И все оставив, столько нахожу!..

[Софийя84]

* * *
Чувств моих смятение,
Осень золотая!
Над листвой осеннею
Ангелы витают.

Золотыми точками,
Взмах крыла и мимо.
Только все заочное
Оказалось зримо.

Только тяжесть плотная
Стала горсткой пыли.
Крылья мимолетные,
Чьи вы? Не мои ли?


* * *
Золотое кленовое пламя
И нечаянный пурпур листа...
В переполненном сердце—стихами
Проступает Твоя красота.

Лес зажегшийся, лес мой осенний...
В этот тихий пронзительный час
Бесконечное благодаренье
Проступает слезами из глаз.


* * *
Осенью мы чуем близость Бога.
И в слезах, уже совсем без сил.
Шепчем с нарастающей тревогой:
«Жизнь уходит. Бог нас посетил».

Небо опускается на плечи,
Вся земля в торжественном огне.
Жизнь уходит. Наступает вечность.
Вечность разгорается во мне.


* * *
В лесу-сиянье золотое,
Сквозь ветки-веянье пустот.
Смерть листьев стала красотою,
Той самою, что мир спасет.

И в день бессолнечный осенний.
Когда видна нагая суть,
К нам приближается спасенье
Сквозь смерть, навылет, через грудь.


* * *
Нет, не точка—многоточье—
Многомерность, многострунность.
Где-то в сердца средоточьи—
Нескончаемая юность.

Бесконечное начало,
Через все концы сквоженье
В этих блекнущих опалах,
В этом золоте осеннем.

Обнажившиеся глуби,
Просветившиеся лица.
Кто-то нас так сильно любит,
Что нам жизнь отдать стремится.

Это таинство в природе
Просветляющей печали:
Кто-то в этот час уходит,
Чтобы нам открылись дали.


* * *
Лес смолк совершенно. Нет птичьего пенья.
Лишь желтых листов колдовство.
Но каждое дерево есть откровенье
О Боге, создавшем его.

Душа застывает сейчас на пороге
Чего-то не видного мне.
И лес переполнен молчаньем о Боге,
Как гомоном птиц по весне.


* * *
Лес осенний тихо плачет.
Желтый лист роняет липа;
Дуб становится прозрачен,
Тонким золотом усыпан.

И на нем, как на иконе.
Что над свечкой заблестела.
Виден мир потусторонний, -
Мир без веса, мир без тела.

Боже, как Ты милосерден,
Зажигая это пламя,
Тайный контур вечной тверди
Обнажая перед нами.


* * *
Вольный мартовский ветер
Веет, ветки клоня.
Хорошо вам на свете
В этот день без меня?

Нет ни черт, ни убранства.
Стало тесно словам, -
Все земные пространства
Я оставила вам.

Вы свободны, вы сами
Царств воздушных цари.
Ну а я, я ведь с вами,
Но не рядом-внутри.


* * *
И вот, постепенно смолкая,
От мира мы оторвались.
Но, Боже, бездонность какая!
Какая великая жизнь!

Лес тихий, пустынный и строгий.
Как ствол неподвижно стою.
Что надо тебе, кроме Бога,
Адам в первозданном раю?

Ветвится огромное Древо,
Сияет ветвей гущина.
Зачем тебе яблоко, Ева?
Ужели душа не полна?


* * *
Заметить жизнь в сосне, заметить вдруг,
Что это жизнь не чья-то, а моя.
Течет сквозь нас единая струя,
Та самая, что носит имя—Дух.

Не дух сосны, не мой, не твой, а тот,
Который нас с сосной переплетет,
Найдет внутри неразрушимый пласт
И даже в смерти умереть не даст.


* * *
Вот быль, а остальное-небылицы.
Вот это явь, все прочее-во сне.
И вышивает звуками синица
Узор по бесконечной тишине.
И есть, где небу целому разлиться,-
Такой простор немотствует во мне.

* * *
Сплошная жизнь... Ты входишь в лес,
Как в жизнь немереную. Без—
Смертие. Во все края.
Во все концы—душа моя
Без ничего. Без никого.
Живого Духа торжество.
Мой нищий Дух, живущий без
Всего, как полный круг небес.
* * *
Новое стихотворенье—
Это как новый вздох.
Ветер шумит весенний.
Вновь воскресает Бог.

Близится Божий вестник,
Светел, крылат и тих.
Только дыши с ним вместе—
Вот и родится стих.


* * *
Ствол подставился тихо лучу.
Лес пустынный прозрачен и нем.
Замолчу, замолчу, замолчу,
Стану деревом, стану ничем.

Вот тогда и расплещется весть.
Бог подаст свой ликующий знак-
И пойму в этот миг, что я есть
Наконец-то... и, Боже мой, как!


* * *
Закружи меня, ветер весенний,
Перепутай концы и края,
Пусть растают, исчезнут как тени
Все заботы, вся тяжесть моя.

Вот ворвался в зеленую гущу
И, ликуя, бушуешь внутри.
Опрокинувший все, всемогущий,-
Все что хочешь, со мной сотвори!


* * *
Талый мартовский снег. Холода на исходе.
И среди бесконечной лесной тишины
К нам доносятся Божьи слова в переводе
Одинокой синицы и старой сосны.

О, живая вода, утолившая жажду!
Дух впивать ее целыми днями готов
Боже мой, если б мне удалось хоть однажды
Сделать точно такой перевод Твоих слов!


* * *
Сосна зеленая застынет
В такой неимоверной сини.
Что закружится голова,
И ты поймешь, что свет недаром
Горит сейчас таким пожаром,
Что можно выдержать едва;
Что эти световые стрелы
В такие целятся пределы,
Где смерть поистине мертва.
Они—в бессмертие дорога.
И вспыхивает точка Бога
На самом кончике копья,
Нацеленного в сердце света.
Я ощущаю точку эту,
Когда насквозь пробита я.


* * *
Та тишина, где что-то происходит.
Не мертвая, глухая тишина,
А та, что жизнью будущей полна
И звуком неродившихся мелодий.

Та тишина, которая сейчас
Разлита в небе-и глубоко в нас,
И ждет, чтоб мы ее не расплескали
Ни в радости горячей, ни в печали.


* * *
И шумит и шумит, вешним жаром согрет.
Взмахи веток и крыльев разлет.
Это сердце мое разрослось на весь свет
И поет, и поет, и поет!

Эта вечная весть, бесконечный рассказ,
Затвержённый душой наизусть.
Это Бог мой меня окликает сейчас.
Бог окликнет, а я отзовусь.


* * *
Этих блесток россыпи,
Этих струй разбег...
Кто ответит Господу,
Тот и прав навек.

Помыслами чистыми
Даль напоена.
Кто ответит истинней,
Чем сама весна?!

[Софийя84]

* * *
А сосны—это провода
Между душой и Богом,
Дорога в вечность, в никуда
Ведущая дорога.

Путей протянутых не счесть.
Достало б только сил
Дойти до каждого, кто есть,
Кто будет и кто был.


* * *
В гущине лесов сосновых
Среди солнечного дня
Тихо так, что Божье слово
Вдруг доходит до меня.

Лабиринт земной распутан,
И вопросов больше нет.
Я для этой вот минуты
Родилась на белый свет.


* * *
Я слежу за падающим снегом.
Мягко устилающим дорогу.
За снежинок неустанным бегом.
Или, может, я слежу за Богом?

Белых веток тоненькие нити,
Белых крыш спокойное мерцанье...
Вы меня сейчас не отвлеките:
У меня великое свиданье.

***
I
Здесь покой. Бесконечный, густой, вековой,
Как озерная гладь, неподвижный покой,
Тот, что мысль остановит врасплох, налету,
Тот, который стыдит всю мою суету.
Тот, кому среди тусклого влажного дня
Я молюсь: защити и помилуй меня.

II
Кто воспримет покой неподвижных стволов,
Кто усвоит его, тот и к смерти готов;
Тот поймет, что течет бесконечной рекой
Там у смерти внутри,-полный жизни покой.


* * *
Отче, верни меня в лоно свое!
...Тихо
Вот оно—сердцу родное жилье,
Выход
В мир, где все так, как задумывал Ты,
Отче.
Мы здесь нежней, чем в апреле листы,
Кротче
Облака. Смешанный лес напоен
Запахом вешним.
И не нарушен Твой первый закон—
Все мы безгрешны.


* * *
Под шум дождя,
Под струй поток
Не слышен мир,
Но слышен Бог.

Под шум дождя,
Под шелест рек
Не слышен миг,
А слышен век.

Сквозь тихий сказ,
Сквозь волны тьмы
Не слышно нас.
Но слышим мы.


* * *
Замирает старый лес,
Птиц умолкли голоса.
Вечер сходит к нам с небес,
Дух восходит в небеса.

Свет все тише, все бледней,
И хоть стынет в жилах кровь,
Собралась в груди моей
Бесконечная любовь.


* * *
Тихий ветер тронул дали,
И деревья зазвучали,
И в волнах лесного шума
Стало слышно, что подумал
Бог. Вот здесь, сейчас, сегодня-
Отзвук замыслов Господних...


* * *
Я—никто. Зашумевшая хвоя,
Шум лесной, переполнивший слух...
Я—всего лишь пространство пустое
Для Тебя, созидающий Дух.

Слово слышится только в молчаньи.
Плотность «я» расплывается в дым.
Чтоб возникло в ничем мирозданье,
Стань никем, стань пространством пустым!


* * *
Говорить вот так, как Бог,—
Сразу всем собою,
Как лесной широкий вздох,
Так, как шум прибоя.
Как Господня благодать,—
Без единой фразы
Говорить и оживать
Всем собою-сразу.


* * *
Лес апрельский. Тонких веток
Кружевные купола.
Теней нету, листьев нету—
Только ангелов крыла.

Только щебет, только гомон
Снов, как будто полон лес
Нерожденным, невесомым
Населением небес.


VIII. Мои глухонемые стражи
(из швейцарских тетрадей)

* * *
Крутой обрыв, поросший лесом,
Стволы у бездны на краю.
Как будто бы своим отвесом
Мне кто-то мерил жизнь мою.

Сверкнувший скипетр Миродержца
Держа незыблемой рукой,
Он ввинчивал в глубины сердца
Могучий, как скала, покой.

О, эти тайные провалы—
Незнаемая глубь моя!
Она чуть-чуть не доставала
До полной меры бытия.

Но шла тропинки горной лента
Все вглубь и вглубь, чтоб наконец
Дойти нечаянно до Центра,
В котором обитал Творец.

И вот теперь и дни и ночи
В дожди и ветры будет тишь.
Вдыхай полней, живи, как хочешь!
Ты вместе с Богом мир творишь.

* * *
О, разверни меня, как почку
В саду весеннем, как бутон!
Тот, кто с печалью ставит точку
В исходе дней, в конце времен, -

Тому душа не подсказала,
Осмыслить ум еще не смог.
Что в каждой точке самой малой
Свернулся всеобъявший Бог.

* * *
Здесь так глубоко и строго
Так тихо и богомольно!..
Деревья врастают в Бога,
И этого с них довольно

И вместе с шуршаньем хвои
Доносится мысль простая,
Что надо мне стать землею,
В которую Бог врастает.


* * *
Колонны лиственниц и сосен
Среди ущелья поднялись,
Выруливая на откосе
Так неизменно ввысь и ввысь!

О, это тайное движенье
Сквозь тяжесть, через вихрь и тьму-
Единственное направленье
Всей жизни к Богу своему...


* * *
Есть Древо жизни—дерево, в котором
Незримый корень, дальнюю вершину
И мощный ствол я чувствую Собором,
Незыблемым, безмолвным и единым.

О, вещее безмолвье совершенных,
В которых дух не распылен, а собран,
Явивших нам подобие Вселенной- У
му непостижимый Божий образ!


* * *
Деревья на обрыве гор,
Объявшие собой простор.
Они напоминают мне
О бесконечной вышине
Души забывчивой моей,
О том, что долго-долго ей,
Срываясь, радуясь, скорбя,
Тянуться до самой себя.

* * *
I
Изогнут старый ствол дугою. В
густых лесах горы отрог.
И вдруг—все внове. Все—другое:
Синь озера, а может—Бог?

Ведь Он и есть та даль без края,
Та ширь, где нас с тобою нет.
Он тот, кто нас пересекает
И открывает в нас просвет.

II

Мы дремлем, самими собою полны,
Нам снятся все те же привычные сны.
Нам мнится, что жизнь—нескончаемый круг—
Все те же, все то же, все так же—и вдруг...
О, это внезапное, наперерез
Нам вставшее «вдруг»—этот горный отвес,
Иль зеркало озера в прорези скал,
Иль Божьего глаза бездонный провал...


* * *
Раскидистый огромный свод
Запутанных ветвей
Меня таинственно ведет
Вовнутрь души моей.

Туда, где тихо и темно,
Где чаша бытия
Полна, откуда так давно
Зачем-то вышла я

И потеряла путь назад.
Я вне себя, но вот—
Стволов огромных тихий ряд
И веток переплет.

Вход в лабиринт,—Войти, свернуть
По линиям ветвей...
Откуда им известен путь
Вовнутрь души моей?..

[Софийя84]

* * *
Так медленно, как дерево растет,
Как тянется и тянется в пустыне
Гряда холмов-таинственный черед
Неисчислимых, вдаль ведущих линий.

Так медленно, как мы в одно слились,
Когда прильнуло небо к изголовью.
Так медленно, как двигается жизнь,
Когда душа нагружена любовью.

Так медленно, как кружится рассказ
О самом тайном, самом неизменном.
Так медленно, как созидает нас
В предвечном мире Господин Вселенной...



* * *
Здесь озеро тихо сверкнуло меж гор,
Как Божья великая милость.
Целящее место, целящий простор
Здесь сердце мое исцелилось.

Не мечется больше, не раздроблено
И—как бы упала завеса—
И я и Господь мой здесь были одно.
Как каждое дерево с лесом.

* * *
В стране лесов, в стране озер,
В стране кристалловидных гор,
В краю лишайника и мха
Жизнь неизменна и тиха.

Стоит избушка у воды,
Оленьи прячутся следы.
Ложатся наземь облака.
Да тропка в гуще сосняка
Среди запутанных ветвей,
Как вход вовнутрь души моей.

О, этот потаенный вход!
Кто только раз туда войдет,
Тот остановит бег часов
И вдруг расслышит Божий зов.

* * *
Каштан в окошке вековой.
Вбираю внутрь густой, весомый,
Неисчерпаемый покой
Старинного, живого дома.

Прильнула к моему окну
Плющом обвитая терраса.
Вбираю внутрь тишину
Глубокого, как вечность, часа.

В осеннем золотом саду
Просветы неба засинели.
И я, как дерево,—иду,
Не двигаясь, к незримой цели.

* * *
И музыка порою не нужна.
Она бывает мельче и бесплодней,
Чем прародительница—тишина,
Что душу заполняет мне сегодня.

Та тишина стволов, небес и вод,
Кострового разлившегося дыма...
А музыка, которая грядет,
Еще земным ушам неразличима.

Такая тишина стоит вокруг.
Что сердце встретить Господа готово.
И Он грядет—тот самый первый звук,
То тайное божественное Слово...

* * *
Молчат стволы, молчит мохнатый камень.
Издалека, из глубины ко мне
Крадется Бог неслышными шагами
В полнейшей, совершенной тишине.

Мне остается лишь стоять и слушать
И ждать полвека или полчаса,
Когда же Он мою поймает душу,
Чтоб отпустить на волю в небеса...

* * *
Снег белый. Зачарованносгь
В нетронутой глуши.
Точнейшая срифмованность
Деревьев и души.

Отговорили бедствия.
Настал блаженный час
Немого соответствия
С Тем, кто замыслил нас.

Отпали все сомнения,
Ни страха, ни тревог.
Вот так стихотворение
Свое слагает Бог.

* * *
Я осень тихую люблю.
Люблю унылую картину,
Как бы сводящую к нулю
Плоть мира. Тайный поединок

Со смертью. Обнажилась ось
Светящаяся. Тает тело,
И мы заглядываем сквозь
Смерть, куда-то за пределы.

И видим... Что? Слов точных нет.
Что это значит-жизнь иная,
Пусть даст Поэзия ответ.
Она одна про это знает.

* * *
О, мира кипящего грохот и дым
И крик беспрестанный: «Мой Боже!»
Но занятый Делом незримым своим,
Наш Бог отвлекаться не может.

Он так же немотствует в мире, как ствол,
Как купол небес над пустыней.
Он в наши глубины безмолвно вошел.
Он скрыт у меня в сердцевине.

И лишь потому еще длятся года
И звезд к нам доходит мерцанье,
Что Он ни зачем, ни на миг, никогда
Еще не нарушил молчанья.

* * *
Мне бы только затаиться
Где-нибудь в лесу, у пня.
Чтоб никто—ни зверь, ни птица—
Не заметили б меня.

Чтоб небесные пустоты
Отразились в глубине.
Чтобы Бог свою работу
Совершать бы мог при мне.

* * *
Грядет воскресение мертвых—
Такая стоит благодать.
Все наше прошедшее стерто,
И заново можно писать.

Как сосны, немотствует разум,
И знание в сердце растет,
Что жизнь—это tabula rasa,
Огромная, как небосвод.

И вверх поднимаю глаза я,
И мне открывает весна,
Что Пишущий не исчезает.
Исчезнут одни письмена.

* * *
Сверкание снега
Весеннею ранью.
Великая нега-
Души набуханье.

Такие тишизны,
Такие провалы,
Как будто у жизни
Пределов не стало.

Как будто открылась
Внезапно граница,
И вся наша сила
За нею хранится.

Полнехонька чаша-
Возьми и откушай.
Бессмертие наше
Вливается в души.

И вот наконец-то-
Ни дней, ни столетий.
Допейся до детства
И-«будьте, как дети»

* * *
Вижу-вижу, знаю-знаю...
Боже мой, как в мире тихо!
Есть у боли щель сквозная.
Есть из смерти тайный выход.

Как открылось мне все это?
Как упала с глаз завеса? —
Я со всем весенним светом
Заходила в темень леса.

* * *
Лес апрельский. Даль седая
И намокшая дорога.
Не спеши. Не опоздаешь.
Никогда не поздно к Богу.

Тонко тенькает синица,
Тих и ласков ветер встречный.
Значит, время только снится.
Значит, путь уводит в вечность.

* * *
Весенний снег голубоватый,
Сиянье льда.
Лучи ведут меня куда-то.
Но вот куда?

Лес хвойный раннею весною
Погожим днем
О чем-то говорит со мною
Но вот о чем?

Блаженное непониманье—
Мотив без слов.
Ведь ты меня куда-то манишь.
Я слышу зов.

И этого сегодня хватит.
Идет весна.
Не знания, а благодати
Душа полна.

Мир снова чист и неисхожен.
Сияет высь.
Ты более меня, мой Боже.
И в этом—жизнь.;

[Софийя84]

* * *

Шум лесной, бесконечный, протяжный.
В нём – все дали и вся глубина.
Оказалось – всё в мире неважно,
А важна только эта сосна,

Только эти столетние ели,
Только в ветках сквозящий простор,
Только майская юная зелень,
Только этот немой разговор

Мира с сердцем. Вот так у иконы:
Всё смолкает. Покой. Забытьё.
И звучит в тишине затаённой
Глубочайшее сердце моё.

* * *

Юность лета. Рябина в цвету.
Лес густой тишиною набух.
Долго рос, набирал высоту
И застыл воплотившийся дух.

Будто лодка на глади морской,
Будто Бог средь субботнего дня.
Так душа погрузилась в покой.
Так весь мир погрузился в меня.

А вблизи меж сплетённых ветвей,
В гуще клёнов, берёз и ракит,
Тонко-тонко поёт соловей…
Или, может, так сердце звучит?

* * *

Нас было двое. Рядом ель качалась,
И время шло не мимо, а насквозь.
Пространство расширялось, расширялось
И тихо с Бесконечностью слилось.
И сердце вдруг почувствовало с дрожью,
Что прямо здесь, не в сказочной дали,
Находится родное царство Божье
И мы в него нечаянно вошли.
Ты головы коснулся головою,
Рука моя – у сердца твоего.
Качалась ель. Нас было только двое.
И Бесконечность. Больше ничего.


* * *

А наша любовь – бесконечная тишь.
Ты в душу мою, точно в небо глядишь.
А наша любовь – это мощный покой
Растущей, раскрывшейся шири морской.
А наша любовь – нескончаемый рост
Спокойных деревьев, коснувшихся звёзд.


* * *

И наконец настало лето.
Всё беззаботней, всё теплей…
Расправленность зелёных веток,
Расправленность души моей…

Какая ясность и свобода,
Парящих тихих крыл размах…
В зените сила. Полдень года.
И можно плыть на облаках.


* * *

Когда густеет тишина,
Внезапно замирает время,
И сердце ощущает бремя
Блаженное. Душа полна
Ещё не ведомым грядущим,
И чем весомее, чем гуще
Лесная тишь, тем ближе плод,
Который Бог веками ждёт…


* * *

Благословенно то, что есть.
Не надо ничего другого.
То, что вот в этот миг, вот здесь,
Что вечно и всегда не ново.
Душа окончила кочевье,
Вошла в распахнутость небес.
И время встало, как деревья,
И разрослось, как целый лес.



* * *

Ты причащаешь своему Покою,
Чуть шепчешь, ветки тёмные скрестя,
Как будто мать, обняв своей рукою,
Ласкает неразумное дитя.
О, Господи, должна понять теперь я,
Что сон прошёл, развеян тёмный страх.
Ты просишь только моего доверья.
А я… Я плачу у Тебя в руках.


* * *

Да нет, совсем не за земным порогом
Лежит обетованная страна.
Ведь тайна леса – это тайна Бога,
А тайна Бога – это тишина.

И в тишине светящейся осенней
Вдруг обнажились тайные пласты,
И вот душе настало пробужденье
Опоминание от суеты.

Сухих листов хрустящие обвалы
И тишь, в которой можно потонуть…
Вся тайна в том, что суеты не стало
И в мире тихо проступила суть.



* * *

Ты разрешаешь мне подслушать.
Мне подглядеть позволил Ты,
Как восстают из праха души,
Когда слетают вниз листы.

Когда всё в мире замолкает:
Ни птиц, ни даже ос и мух,
И тишина стоит такая,
Что в самом деле слышен Дух.

Вот в эту пору листопада,
Когда как искра лист любой,
Беззвучно падает преграда
Между душою и Тобой.

Да, мир сейчас пустой и нищий.
Но кто меня уверит в том,
Что я сижу на пепелище,
А не на троне золотом?


* * *

Эта осень златотканая –
Купина неопалимая,
Вся земля обетованная
Постепенно стала зримою.
Торжествует тишь иконная,
На Небесный град похожая.
Через тело истончённое
Засветилось сердце Божие.


* * *

Под аккомпанемент костра
Молчать до ночи, до утра
И не считать часов и дней,
А только слушать плеск ветвей.
А только каждое мгновенье
Вершить немое погруженье
В ту тишь, что плещется у ног,
В тот океан, который – Бог…


* * *

Да разве ты не видишь, ты не знаешь,
Что я сама как тишина лесная,
Что нет у сердца никакой вины,
Вот так же, как у этой тишины?
Да разве ты не видишь сквозь меня
Сиянье жизнь творящего огня?
Я не при чём. Я Им просквожена.
А ты не видишь…
Что ж, твоя вина.


* * *

В чём, в чём наша общая тайна?
О чём колокольные звоны?
Что главное в мире? Бескрайность.
Что главное в сердце? Бездонность.
И эти мохнатые ели,
И эти берёзы и клёны
Всю жизнь об этом и пели,
О том, сокровенном, бездонном…


* * *

Не просто видеть – погрузиться
В вас, чтоб смогла душа моя
Безмолвно перейти границу
Иного слоя бытия.
Не просто видеть, просто слушать
Покой стволов и плеск ветвей,
А их невидимую душу
Внезапно ощутить своей.
И эти листья, ветки, птицы
Войдут в души твоей состав.
Не видеть, а преобразиться,
Всё сердце ими напитав.
Не лес, а душу всю колышет
Осенний ветер. Стихнул шквал.
И ты уже деревьев тише.
Ты здесь не гость, ты лесом стал.

[Софийя84]

Да нет, совсем не за земным порогом
Лежит обетованная страна.
Ведь тайна леса – это тайна Бога,
А тайна Бога – это тишина.

И в тишине светящейся осенней
Вдруг обнажились тайные пласты,
И вот душе настало пробужденье
Опоминание от суеты.

Сухих листов хрустящие обвалы
И тишь, в которой можно потонуть…
Вся тайна в том, что суеты не стало
И в мире тихо проступила суть.


* * *

Ты причащаешь своему Покою,
Чуть шепчешь, ветки тёмные скрестя,
Как будто мать, обняв своей рукою,
Ласкает неразумное дитя.
О, Господи, должна понять теперь я,
Что сон прошёл, развеян тёмный страх.
Ты просишь только моего доверья.
А я… Я плачу у Тебя в руках.


* * *

О, Господи, укрой и обними,
И замолчу я, как весь мир лесной.
Ведь не могу я говорить с людьми,
Когда Ты сам беседуешь со мной!
Душа нашла сейчас своё жильё,
Душа нашла сейчас своё жильё,
Душа к себе самой вернулась вновь.
Простите мне молчание моё –
Не знает слов растущая любовь.


* * *

Когда густеет тишина,
Внезапно замирает время,
И сердце ощущает бремя
Блаженное. Душа полна
Ещё не ведомым грядущим,
И чем весомее, чем гуще
Лесная тишь, тем ближе плод,
Который Бог веками ждёт…


* * *

Благословенно то, что есть.
Не надо ничего другого.
То, что вот в этот миг, вот здесь,
Что вечно и всегда не ново.
Душа окончила кочевье,
Вошла в распахнутость небес.
И время встало, как деревья,
И разрослось, как целый лес.


* * *

Шум лесной, бесконечный, протяжный.
В нём – все дали и вся глубина.
Оказалось – всё в мире неважно,
А важна только эта сосна,

Только эти столетние ели,
Только в ветках сквозящий простор,
Только майская юная зелень,
Только этот немой разговор

Мира с сердцем. Вот так у иконы:
Всё смолкает. Покой. Забытьё.
И звучит в тишине затаённой
Глубочайшее сердце моё.

* * *

Юность лета. Рябина в цвету.
Лес густой тишиною набух.
Долго рос, набирал высоту
И застыл воплотившийся дух.

Будто лодка на глади морской,
Будто Бог средь субботнего дня.
Так душа погрузилась в покой.
Так весь мир погрузился в меня.

А вблизи меж сплетённых ветвей,
В гуще клёнов, берёз и ракит,
Тонко-тонко поёт соловей…
Или, может, так сердце звучит?


* * *

И наконец настало лето.
Всё беззаботней, всё теплей…
Расправленность зелёных веток,
Расправленность души моей…

Какая ясность и свобода,
Парящих тихих крыл размах…
В зените сила. Полдень года.
И можно плыть на облаках.


* * *

Нас было двое. Рядом ель качалась,
И время шло не мимо, а насквозь.
Пространство расширялось, расширялось
И тихо с Бесконечностью слилось.
И сердце вдруг почувствовало с дрожью,
Что прямо здесь, не в сказочной дали,
Находится родное царство Божье
И мы в него нечаянно вошли.
Ты головы коснулся головою,
Рука моя – у сердца твоего.
Качалась ель. Нас было только двое.
И Бесконечность. Больше ничего.


* * *

А лес был мудр. И был неуязвим,
И я у леса моего училась,
Который был всегда собой самим
И ни на чью не полагался милость.

Да, лес был мудр, и лес был одинок.
Не надо биться с роком в рукопашном.
Вот здесь, в лесу, неумолимый рок
Вдруг делался бессильным и нестрашным.

Деревья тихо высились над ним,
И кто их видел, не боялся ада.
Ну да, конечно, рок неумолим,
Но нам его и умолять не надо.

Над ним сомкнутся сизые леса…
Остановитесь шум лесной послушать
И взгляд поднять в немые небеса,
Чтобы призвать всё небо прямо в душу…


* * *

Моё призванье, о, моё призванье!
Я призвана вселенской тишиной.
Я призвана земных пространств молчаньем
И каждой елью, каждою сосной.

Я призвана великим и суровым
Безмолвьем неба и надгробных плит
Услышать то единственное Слово,
Которое за всех заговорит.

Не за себя – за всех. Призыв могучий
Сбил с ног меня: Остановись! Внемли!
И различи небесное созвучье
Над всей разноголосицей Земли!


* * *

Нет, не просто любованье,
Отдых под зелёной сенью,
Смысл и сущность созерцанья –
Растворенье, единенье.
Лес прошит парчовой нитью,
Световой обвит дорогой.
Созерцанье есть соитье
С деревом, с лучом и с Богом.

[Софийя84]

Зинаида Миркина о лете, лесе и самом главном

С этой дорогой мне темой я впервые отправилась в плавние по неведомому мне дотоле разливанному морю рунета и неспешно продолжаю ее вот уж десять лет. Материал для нее в почти 20 сборниках Зинаиды Миркиной неисчерпаем. И мало по малу безмерная насыщенность ее простых проникновенных строк открывается все большему, хоть все равно небольшому, числу ищущих душ, чьи сердца чуют с какой непостижимой высоты постижения в них (в их сердца через эти строки) льется и льется поток живительной истины.

От любой другой религиозной и философской лирики стихи Миркиной коренным образом отличаются своим источником. Если та поэзия рождена ищущими и стремящимися ввысь сердцами, то в гармонические слова Миркиной облекается сам горний воздух тех вершин духа, где укоренилась и живет душа этого поэта. Их стихи отражают поиски того источника, которым до предела насыщены неприметные, как жемчужины восточной поэзии, выверенные до последнего слова строки.

Не поймет и не заметит
Гордый взор чтицов пиитов,
Что сквозит и тайно светит
В наготе их в сердце влитой.
Но немногие чуткие души пьют чистые воды этого источника, раскрываются и живут в благословляющем пространстве новой долгожданной свободы,
дышат горним воздухом вдруг открывающихся вершин, которого им так нехватало.

Не удивлюсь, если подавляющее большинство ценителей поэзии (чтицов пиитов) к словам Зинаиды Миркиной останутся совершенно равнодушны.
Сбивчивое же и восторженное неумелое мое вступление десятилетней давности просто оставляю под спойлером.
Оно сказано о еще живой тогда Зинаиде Миркиной, ушедшей вслед за своим мужем Григорием Померанцем на 93 году своей жизни пару лет назад.

[spoiler]Есть у меня счастье в жизни, которым хочу поделиться.
Это - поэзия "опыта встречи" Зинаиды Миркиной.
Стихи Миркиной мне дороги не только по себе. А прежде всего - как "инструмент", "орудие" духовного преображения.
И потому они - камертон для близких мне по духу людей.
Те, для кого "медленный духовный труд" не является главным содержанием их жизни,
остаются к этой поэзии совершенно равнодушны.
Как (по большому счету) и я к ним.

Так что, публикуя стихи Миркиной, выделяю главную, глубинную, единую ноту своего истинного существа
Только на нее жду отзвука, только ей ищу созвучий.
http://forum.arimoya.info/threads/З...�вном.303/

Не так давно Норвежская Академия Литературы и Свободы слова Бьёрстьерне Бьёрнсона присудила престижную премию российским философу Григорию Померанцу и поэту Зинаиде Миркиной.
Эту премию часто называют “малой нобелевской”.
В пресс-релизе академии сказано, что "присуждение премии Померанцу и Миркиной - это признание их многолетнего обширного творчества, которое способствует поддержке свободы слова и проведению в жизнь идеи человеческого достоинства и духовного роста в России".
Признание отрадно и более чем заслуженно. Действительно сегодня, пожалуй, нет в России более глубокого и многостороннего мыслителя, чем Григорий Соломонович Померанц.
Не случайно же Норвежская Академия присудила почетную премию Бьёрстьерне Бьёрнсона за 2009 год им обоим - самым ярким представителям современной творческой интеллигенции России - Григорию Померанцу и Зинаиде Миркиной.
Присуждая премию российским литераторам, академия сочла необходимым отметить, что "философ и культуролог Померанц обладает глубоким знанием европейской и восточных традиций", что "через все его творчество красной нитью проходит воля к диалогу и взаимоуважению, к подлинному единству людей, независимо от их вероисповеданий и убеждений".
"Российская газета"
http://forum.arimoya.info/threads/З...�вном.303/

https://rg.ru/2009/11/23/nauka.html[/spoiler]