Клуб любителей исторической прозы

[santehlit]

Вскоре прибрежные камыши уступили место зарослям ив и краснотала, местами совершенно непроходимого. Рысь решила скоротать здесь палящий зной дня, но надо было подкрепиться, и она осторожным шагом двигалась вперёд. Появилась прогалина в зарослях, зверь притаился на её краю, поджидая добычу. Предутренний ветерок доносил до её слуха какие-то шорохи и шумы. Неясные тени каких-то животных двигались по прогалине. Обоняние уловило запах волка. Затем антилопа пронеслась близко, но так стремительно, что рысь не успела даже среагировать. Ей показалось, тигр где-то рядом.
Её зелёные глаза различили в утреннем тумане, как на противоположной стороне прогалины раздвинулись кусты, и появился большой полосатый зверь – ниже, чем лев, но длиннее его туловищем. Рыси, обидчице льва, стало неуютно в зарослях тальника.
Тигр шёл не спеша, величественный и грозный, грациозно изгибая своё длинное туловище. Вот он зевнул, оголив клыки в огромной пасти – стала видна его широкая грудь, покрытая светлой шерстью.
Страх охватил рысь. Она распласталась по земле, боясь пошевелиться. Но несмотря на ужас, который внушал ей тигр, рысь не поддалась панике, а следила за ним, готовая к ответным действиям.
Тигр был сыт. Он лёг отдыхать посредине прогалины, положив морду на лапы. Густой туман упал с небес - укрыл поляну вместе с тигром.
Гул пробуждающейся жизни донёсся от реки. Олени не торопясь прошли краем прогалины. Солнечный свет коснулся верхушек деревьев. Ночной туман медленно таял, клочья его поднимались к бледному утреннему небу и исчезали в постепенно густевшей синеве.
Рысь выбралась из кустов и, с тревогой вдыхая раскаляющийся воздух, покинула владение тигра. Страх уступал место мыслям о пище и убежище от жары. И тем не менее, зверь ощущал смутную тревогу, постепенно распространяющуюся в природе. Молочная белизна заволокла небесную лазурь. На горизонте собрались лиловые тучи. От реки из чащи донёсся тревожный рёв буйвола и жалобный крик оленя. Куда-то спешили шурша травой ядовитые змеи.
Некоторое время рысь была в нерешительности – искать ли ей добычу, чтобы утолить голод, или убежище от надвигающейся грозы, которая вот-вот обрушится на окрестность. Ни того, ни другого поблизости не наблюдалось.
Первые порывы ветра уже проносились над вершинами зарослей с рёвом, напоминающим водопад в родных местах. За ними следовали минуты густой, давящей тишины. Плотная стена облаков, постепенно темнея, поднималась всё выше к зениту – края её зловеще светились. Затем яростные вспышки молний озарили мертвенным светом реку и заросли на её берегу. Но эти небесные стрелы были ещё далеко от того места, где во всю прыть своих ног мчалась рысь – гром их ещё не примешивал своего голоса к грохоту бури.
Рысь знала, как бывает страшна ярость разбушевавшейся стихии. Она неслась, подгоняемая ветром, в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Её преследовал нарастающий шум дождя. По несчастью, она выбрала неверное направление, и вскоре широкая волна наводнения преградила ей путь. Рысь кинулась назад, на вершину холма, преследуемая подступающей водой. Здесь скала торчала, как одинокий зуб во рту старухи – жёлтая и кривая. С ходу заскочив на него, рысь столкнула вниз, в бушующие волны молодого леопарда, спасавшегося на камне. Блистали молнии, грохотал гром, ветер ярился и хлестал дождь. Рысь лежала, распластавшись на скале – бежать было некуда, вокруг бушевала вода, пронося мимо поваленные деревья и тонущих животных.
Гроза утихла лишь к полудню. Ветер уже не завывал так неистово. Дождь прекратился. Одна из последних молний внезапно сверкнула над головой и ударила в скалу, на которой лежала рысь….

[santehlit]

Дип с товарищами упорно продвигались на юг по неизведанной местности. Однажды им пришлось заночевать на опушке кленовой рощи. Развели костёр и поджарили мясо. Шелест листьев леса напоминал журчание ручья. Свежий ветерок бодрил. Из чащи изредка доносились рёв тигра, вой волка или зловещий хохот гиены. Чуткий нос Дипа уловил необычный запах. За время блуждания в степи ни один запах не напоминал ему до такой степени запах человека. Охотник вздрогнул, беспокойство овладело им, все мускулы напряглись. Он разбудил товарищей. Зат, обладающий более чутким обонянием, втянул несколько раз в широкую грудь ночной воздух и уверенно сказал:
- Это запах человека. Так пахнут женщины нашей пещеры.
Женщины? Здесь? За много дней пути от водопада?
Дип приглушённо проворчал:
- Это охотницы. Они идут по нашему следу.
Дыхание мужчин участилось, тревога сжимала их сердца – у костра они служили отличной мишенью для стрел.
- Они нас видят, а мы их нет. Надо чтобы мы тоже их увидели.
Зат поднялся с небрежным видом, будто отходил в сторонку по нужде, а когда вышел из круга света, пал на траву и пополз, извиваясь змеёй.
- Огонь освещает нас, - ворчал Дип, дожидаясь результатов разведки.
Охотники понимали, что если догадка их верна, они в любой момент могли быть пронзёнными стрелами.
Зат полз на запах. Впереди, в густом кустарнике, послышался шорох. Ветки закачались. До слуха охотника донёсся еле уловимый звук удаляющихся шагов. Зат, не решившись на преследование, вернулся к костру. Его рассказ успокоил Дипа.
- Если сразу не расстреляли из своих страшных луков, то нам пока нечего бояться.
Утром охотники осмотрели кусты, обнаружили следы четырёх женщин, а потом и след, по которому они шли – след Харки. Они застыли на месте, потрясённые до глубины души – женщины смогли то, что не удавалось им, мужчинам – найти след беглеца. Обрадовавшись долгожданному успеху, Дип издал боевой клич.
Устремившись за женщинами, охотники переговаривались.
- Зачем лучницы идут по следу Харки?
- Они хотят убить его, - догадался Дип, - чтобы мы не узнали тайны.
- Надо их опередить.
- Или убить. Теперь мы Харку и без них найдём.
Потом охотники обнаружили рядом с человеческим след серого медведя. И запах.
- Харка идёт не один. Харка идёт на юг с огромным медведем.
- И лучницы идут по их следу, - напомнил Зат.
Дип лёг, прижав ухо к земле.
- Они далеко, я их не слышу. Наверное, они шли всю ночь.
- Или сидят в засаде, дожидаясь нас, натянув свои проклятые луки.
Его слова обеспокоили охотников.
- Надо быть предельно осторожными – выследить женщин и напасть на них первыми.
Решив так, они двинулись дальше.
Сойдя со следа и взобравшись на высокий курган, они увидели тех, кого преследовали. Охотницы шли, вытянувшись в цепочку. Они не таились – уверенные в дальности полёта и меткости своих стрел, не боялись нападения мужчин и упорно шли по следу беглеца. Охотники, скрываясь за высокими травами, шли параллельным курсом. Харка подождёт. У них появилась цель – надо устранить соперниц.
Охотницы шли, переговариваясь.
- След свежий – Харка здесь прошёл несколькими днями раньше.
- Скоро мы его нагоним.
- Но с ним медведь.
- Убьём обоих.
- Надо было убить мужчин.
- Они ищут Харку, чтобы вернуть в пещеру. Если мы убьём его, у них не будет причины с нами драться. А без Харки в пещере возникнут новые обычаи, и тогда мужчины ой как пригодятся.

[santehlit]

Женщины дружно рассмеялись.
Вечером, когда желтые язычки пламени весело плясали среди сухих сучьев, охотницы отдыхали у костра, блаженствуя после утомительного дневного перехода. Над огнём на вертеле жарилась грудинка молодой лани, и она уже начала подрумяниваться, распространяя по округе дразнящий запах жареного мяса. Рядом на плоском камне пеклись грибы. Меж облаками виднелся тонкий серп молодого месяца, серебрившийся среди мерцающих звёзд.
Когда мясо и грибы изжарились, охотницы приступили к трапезе. Это был тихий и спокойный час. Внезапно женщины вздрогнули – дуновение ночного ветерка донесло запах человека.
Гния сказала:
- К нам приближаются сородичи.
Охотницы вскочили со своих мест и натянули луки.
Гиля крикнула в темноту:
- Люди Падаюшей Воды не враги друг другу!
Дип, раздосадованный, что внезапного нападения не получилось, крикнул из темноты:
- Мы идём к вам с добрыми намерениями!
- Выходите на свет костра, - предложил им охотницы, не опуская луков.
Часом раньше охотники обнаружили костёр и поползли на его свет.
- Это женщины, – шепнул Дип. – Сейчас мы подкрадёмся и нападём внезапно, чтобы они не успели схватить свои луки.
- Мы их убьём? – так же шепотом спросил Зат.
- Ты хочешь позабавиться? – криво усмехнулся Дип. – Что ж, одну можно и оставить, но руки перебить.
- А я хочу их жареного мяса, - неслышно сглотнул слюну Зал.
- Оленины?
- Нет, женской ляжки.
Охотники пофыркали одобрительно и дальше поползли. Проклятый ветер – откуда взялся…?
Охотники вышли на свет костра, смущённо поглядывая на сверкающие в сполохах огня медные наконечники стрел.
- Рад видеть соплеменниц так далеко от родной пещеры, - дипломатично начал Дип. – Что привело вас в эти земли? Поиск женихов? Может, мы на что сгодимся? Вы позволите присесть к костру?
- Стойте, где стоите, - приказала Гния. – А лучше лягте лицом в траву – пальцы устали держать натянутую тетиву – может сорваться.
- Так вы их опустите.
- Я не шучу, - Гния спустила тетиву.
Стрела, свистнув в полёте, впилась в палицу Дипа. А у охотнице уже другая на кулаке, и тетива натянута.
- Животом на землю!
Охотники попадали в траву.
Дип:
- Мы по-хорошему, а вы….
Гния:
- Хорошие люди ночью в гости не приходят, не крадутся, как хищник в темноте.
Дип уговаривал:
- Ну, хорошо. Мы вернёмся завтра с восходом солнца, а сейчас отпустите нас.
- Нет, лучше лежите здесь – и мы, и вы так будем в безопасности.
Дип снова повёл разведку:
- Вы не сказали, как здесь очутились и зачем. Не заблудились?

[santehlit]

Гния ответила:
- За тем же, что и вы – нам нужен Харка.
- Чтобы вернуть его в пещеру?
- Чтобы он никогда в неё не вернулся.
Дип приподнял голову из травы:
- Есть выход.
- Говори.
- Вот так, лёжа на земле, как пленник?
- Хорошо. Ты один можешь подойти и сесть к костру.
Дип тотчас всё исполнил.
- Говори.
Охотник потянулся к жареному мясу.
- Позволите?
- Ешь и говори.
Глотая вперемешку слова и мясо, Дип говорил:
- Может, нам всем вернуться в племя, оставив Харку своей судьбе?
- Смысл?
- Кровь не прольётся – ведь цели у нас разные.
- Хорошо. Мы подумаем. Иди и ляг на своё место, другой пусть подойдёт к костру.
В предутреннем тумане стороны расстались, договорившись встретиться после восхода солнца на гребне холма. Но когда взошло светило, грянула буря, и наводнение смыло Харкины следы.

6

Чёрная стена грозовых туч росла на западе. Солнце скрылось и померк дневной свет, ослепительные вспышки молний раскалывали небо. Потом в стремительной поступи приближающейся грозы внезапно наступила пауза. Ветер стих, грома ещё не было слышно. Животные, притаившиеся кто где мог, не подавали голоса. Но вот ветер взревел, словно стадо разъярённых буйволов, и первые тяжёлые капли дождя упали на землю.
Харка спешил нагнать медведя, он боялся, что хлынувший с небес поток воды может смыть следы и развеять его запах. Чудовищный ливень внезапно обрушился с неба, словно тысяча горных потоков. Казалось, тучи упали на землю, и она вся покрылась несущейся куда-то водой. В раскатах грома и содрогании земли под ногами Харка чувствовал, что смерть где-то рядом. Он давно потерял след косолапого друга, он бежал, чтобы спастись от настигающей воды, переворачивающей на своём пути валуны и вырывающей с корнями одинокие деревья степи. Хриплые стоны вырывались из его груди вместе с дыханием.
Ветер крепчал. Он помогал воде в её разрушительном буйстве. Он сбивал Харку с ног, и вода кувыркала его, как полено. Он кричал от ужаса, но рёв урагана заложил уши, и Харка не слышал собственного голоса. Могучий поток неудержимо рвался вперёд, в своих мутных водах нёс сбившиеся в кучи ветви и травы, вырванные с корнями деревья, обессиливших животных - и мелких, и таких громадных, как старый безрогий лось. Самое страшное, что у этого безудержного потока не было берегов – вся степь, насколько хватал глаз, была покрыта бурлящей водой. Дождь, а с ним и очень крупный град не прекращались ни на минуту.
Харка боролся. Мускулы его болели от напряжения. Лось то ли уже утонул, и его несло на боку, то ли окончательно обессилел и отдался течению. Харка попытался на него взобраться, чтобы хоть чуть-чуть передохнуть, а рогатый великан лягнул его в живот. От боли юноша чуть не захлебнулся – такое было ощущение, будто копыто, распоров внутренности, сломало ему позвоночник.

[santehlit]

Харка не утонул, откашлялся, но боль грызла, не ослабевая ни на миг. Она стремилась оторвать душу от тела, лишая его последних сил и не давая возможности дышать. И стала ещё резче, когда юноша увидел впереди камень, торчащий из воды. Удастся ли зацепиться? Харка схватился за выступ полузатопленной скалы, а в животе у него метнулась такая резь, что показалось – внутренности покинули тело и поплыли прочь.
Что должно произойти, произойдёт. Дождь прекратился, ветер стих, вода куда-то исчезла, оставив следы в виде луж на земле. Испарения пахли шалфеем. Харка висел на одинокой скале, вцепившись всем телом – онемевшим, закаменевшим судорогою сведённых мышц. Ночь подступала….
Когда Харка наконец расслабил мышцы и рухнул на землю под скалу, какое-то напряжение висело в воздухе, будто зимний туман. Первый услышанный звук – осторожное уханье совы. А потом, как он не противился позыву, в желудке тугой волной поднялась тошнота, и его вырвало. Подняв голову, Харка вытер рот. Страх сосал его нутро – он был совсем беспомощным, а где-то по-соседству грызлись и отвратительно лаяли гиены, терзающие падаль. Казалось, что их присутствие наполняет воздух невыносимым запахом. Чёрные тени сов бороздили звёздное небо, отыскивая изгнанных водой из нор мышей. Ураган умчался, и ночная жизнь степи шла своим чередом.
Худо человеку, если он вдали от своего племени. Вот о чём думал Харка, прислушиваясь к звукам. В одиночку и самый лучший охотник не может устраивать западни, загонять зверя, окружать его, как это делает ватага. Вместо этого ему приходится довольствоваться тем, что выкопает из земли, найдёт в гнезде или поймает в травах. Хорошо было с медведем, в смысле, безопасно, но с питанием неважно – косолапый ел траву, которую Харкин желудок не переваривал.
Сидя под спасшей его скалой и озирая раскинувшуюся перед ним ночную степь, беглец мог ощущать себя живым, но каждый удар его сердца раздавался в пустоте – пустоте одиночества. Осознание всего произошедшего в его жизни вдруг разом обрушилось на него. Он поднял голос на Святыню племени, и в отместку Великий Бурунша погубит его. Возмездие – он в этом уже не сомневался – уже приближается. Прошедшая буря была первым шагом его тяжёлой поступи. Что ещё придумает глиняный истукан в удовлетворение за нанесённую обиду? Какое ещё ужасное испытание ждёт отрёкшегося приемника?
Громкий крик антилопы расколол повисшую было в воздухе тишину. Сырая земля зачавкала под её копытами. Голодный юноша замер, затаив дыхание на полувздохе. Напрягая слух и зрение, Харка прижался спиной к скале. Он представил вкус сырой тёплой печени животного на зубах и проглотил слюну. Как добыть антилопу голыми руками?
Лёгкий ветерок прошёлся по его коже, слегка умерев возбуждение, которое испытывает любой охотник, наблюдая за зверем из засады. Жизнь одного, смерть другого - вечная борьба.
Антилопа подошла к камню, за которым притаился Харка. Слышно было, как она слизывает соль. Юноша позволил себе перевести дыхание. Лёгким уже начинало не хватать воздуха, и сердце отчаянно застучало в груди. Со всем умением, на какое только был способен, Харка неслышно поднялся на ноги. За скалой раздался короткий шорох – и затих.
Юноша попытался рассмотреть звёздную тень животного на мокрой земле. Напряжение всё росло, становилось невыносимым, заставляло сердце биться сильнее. Он подавил желание рвануться вперёд и броситься на свою жертву. Нет, это ни к чему не приведёт. Чтобы убить, надо иметь терпение. Бросок будет тем удачнее, чем неожиданнее для жертвы. А боль в животе сковывает движения.

[santehlit]

Он сделал осторожный шаг, не отрывая глаз от кромки камня, за которой в любое мгновение могла показаться антилопа. Мышцы его ноги слегка задрожали от напряжения, когда он шагнул ещё раз.
Шорох языка по камню прекратился. Харка замер неподвижно. Внутри у него всё напряглось, будто притянутая к земле ветка ивы.
Антилопа явно колебалась. Казалось, некое шестое чувство предупреждало её об опасности. Вот сейчас она рванёт с места, подумал Харка и рванулся сам, будто стрела, выпущенная из лука, и ударился в антилопу грудью. Вместе с животным они упали на траву. Но боль в животе на миг скрутила человека, и он упустил добычу. Антилопа на трёх ногах – передняя правая была сломана при падении – скакнула в растерзанные бурей заросли осота. Ворча себе под нос, прижимая руку к животу, Харка пошёл на её запах:
- Ну, куда ты теперь денешься, трёхногая? Уж лучше я тебя съем, чем какой-нибудь облезлый шакал.
Заметив под ногами карий глаз, блестевший в звёздном свете, Харка наклонился и разглядел вздрагивающий розовый нос и редкие серебристые усы. Антилопа поднялась на три ноги и заковыляла прочь. Сломанная нога сделала из стремительного животного беззащитную добычу. Человек, пересиливая адскую боль в животе, поплёлся за коричнево-белым ускользающим пятном. Если антилопа наткнётся на какого-нибудь хищника крупнее волка, Харки её уже будет не отбить.
В неверном свете подступающего утра он заметил, как животное легло. И Харка опустился на четвереньки, отбитое лосиным копытом нутро молило о пощаде – хватит ходить, ляг и замри. Он так и подобрался к своей жертве – в позе шакала. Успел схватить её за хвост и потянуть к себе.
- Попался! – исступленно завопил Харка.
Удар острым копытом в лоб высек из глаз искры и погасил в них свет.
Когда мир создавался, в нём было поровну всего – тепла и холода, света и тьмы, боли и наслаждения…. Сейчас с ним поступают не по-честному, подумал Харка, приходя в себя.
- Хэй! Хэй! – человеческий крик разорвал утреннюю тишину.
Харка открыл глаза и увидел чёрный силуэт на скале спасшей его от наводнения. Человек! Женщина! Старуха! Острый глаз беглеца определил его владельца.
Старуха крутилась на скале, как вертел на огне, размахивала руками и кричала. Над ней кружилось вороньё. Солнце светило от неё, слепило Харке глаза, и рассмотреть лицо как следует он не смог.
Неужели это Смерть, а я в Долине Вечной Охоты, - подумал Харка, глядя на старуху. - Но после смерти человек чувствует себя счастливым, а у него болит живот … и голова. Беглец пощупал лоб – большая шишка, а мог бы череп треснуть. Нет, он живой, и старуха живая, но кто же она такая? Наверное, из племени кочующих охотников. Она поможет мне или добьёт?
- Эй! – Харка махнул рукой. – Ты меня видишь? Эй!
Старуха не видела его и не слышала. Она была занята своим делом – то ли колдовала, то ли пугала ворон, кружившихся над ней большой стаей. Харка с трудом поднялся на ноги и поплёлся к скале.
Старуха, наконец, увидела его – перестав размахивать руками, она обратила на него свой взор. И Харка разглядел - её лицо когда-то, наверное, было красиво: широкие скулы, впалые щёки…. Даже теперь, когда старость высосала из неё сок молодости, в её облике ещё оставался отпечаток женской гордости. И у него возникло чувство, что когда-то он уже её видел. Но кто же она такая?
Харка подошёл к скале, осторожно осматриваясь вокруг - он боялся засады охотников чужого племени. Куда бы он не кинул взгляд, ничего, кроме поваленной и скрученной ураганом травы не было. Похоже, старуха здесь одна.
- Кто ты такая? – спросил он.

[santehlit]

Она склонила голову набок, и её глаза весело блеснули. Она даже засмеялась, но смех сменился кашлем.
Он снова спросил:
- Скажи, ты живая? Ты в этом мире? Или я в том?
Она усмехнулась, обнажив желтые полустёртые зубы:
- Такая же живая, как и ты. А судя по тому, как выглядишь, ещё и переживу тебя.
Харка опустил глаза и печально покачал головой.
- Откуда ты идёшь и куда направляешься? Тут неподалёку разве есть стойбища охотников?
Харка махнул рукой на север:
- Там, где Большая река падает с гор, в пещере живут люди моего племени.
- Так ты из людоедов? Не слишком ль далеко зашёл? – она покачала головой, отхаркнула и сплюнула со скалы ему под ноги. – В этих краях не безопасно бродить людоедам.
- А ты откуда пришла? Где стойбище твоего племени?
Она топнула ногой:
- Здесь мой дом, тут я живу. Вода выгнала меня на скалу.
- Ты живёшь одна?
Она печально улыбнулась, приподняв брови, отчего морщины у неё на лбу стали ещё глубже.
- В отличие от ворон, что каркают о важных вещах, люди любят болтать о всякой ерунде – я не люблю людей, мне проще со зверями.
От изумления Харка широко раскрыл рот:
- Ты понимаешь птичий язык?
Старуха облизнула губы и покачала головой:
- Ну, хватит болтать. Тебе, смотрю, досталось в бурю. Вы, неженки, не можете ведь без огня – собери дрова, их тут вон сколько наворочено.
Сухие ветки колючих кустарников вспыхивали сразу, а потом потрескивали и пускали искры, бледные средь бела дня - они, будто живые, танцуя, поднимались вверх, вслед за тающим дымом. Харка сидел, скрестив ноги, напряженно глядя на пламя костра.
Старуха сползала в нору под скалой, вылезла, отряхнулась и чертыхнулась – стоит вода! – потом невесело усмехнулась:
- У тебя такой вид, будто боишься, что я перепрыгну через костёр и загрызу тебя.
Харка с трудом сглотнул вяжущую слюну, увидев в её руках какие-то коренья:
- Ты умеешь разговаривать с животными?
Она устало вздохнула и вытянула костлявые ноги, потом взглянула на костёр:
- Это не сложно – общаться с животными, они, как дети, и всё понимают. С людьми гораздо труднее бывает найти общий язык. Хочешь, я позову сюда льва или носорога?
От её слов Харка замер, будто порыв ледяного ветра внезапно заморозил его душу. Он ждал, что она скажет ещё. Мускулы его напряглись, в глазах заплескался страх, руки упёрлись в землю, чтобы в случае чего оттолкнуться, вскочить и броситься на скалу.
- Мир полон зла, - продолжала старуха. – Зло рождается от страха. Ты молодой мужчина, полный сил, до смерти боишься слабой старухи. Ты даже готов меня убить, и это тоже от страха.
Она презрительно покачала головой, а Харка, пристыженный, опустил глаза.
Понизив голос, старуха добавила:
- Оглянись вокруг. Видишь растения, облака, небо, землю? Слышишь, как поют птицы? Жизнь не несёт в себе зла. Ты почему-то её боишься. Я знаю, откуда этот страх. Когда встречаешь что-нибудь новое, это беспокоит. А теперь поешь кореньев, ибо мясо это чья-то жизнь, отнятая у кого-то.

[santehlit]

Харка пожевал безвкусных кореньев. Прилёг набок – так меньше чувствовалась боль – и спросил:
- Зачем ты живёшь в норе?
Старуха:
- В ней я чувствую стоны земли. Поверь, она печалится каждой смерти.
- Люди и животные всегда убивали друг друга.
Старуха махнула рукой:
- Спи, тебе нужен покой – тело само залечит раны.
Харка положил руку под голову, закрыл глаза. Сон не шёл. Удивительная старуха! Живёт одна. Питается растениями, и гостя напотчевала какой-то гадостью. Говорит о своей связи с Землёй, её обитателями. Наверное, свихнулась, и её прогнали из родного племени.
Харка открыл глаза и увидел, что старуха шипит, беседуя с ядовитой змеёй. Та, внимая ей, качала маленькой треугольной головой. От удивления у беглеца пересохло во рту. Наверное, он уснул и видит сон….
Харка проснулся ночью весь дрожа – холодная роса выпала на траву вокруг и на него, заставила покрыться тело гусиной кожей. Он встряхнулся и сел – боль унялась и не мешала ему двигаться – бежать, скрываться, нападать. До рассвета оставалось недолго. Хранитель научил его определять время по звёздам, хотя их расположение всё время меняется в зависимости от времени года.
Он протёр глаза кулаками, но старухи не увидел – наверное, почивает в своей норе. Костёр погас, но тонкая струйка дыма намекала на жизнь огня под слоем пепла. Харка почувствовал, дрожь его не только от ночной прохлады – воздух был наполнен тревогой и страхом. Костёр мог отогреть душу. Харка кинул веток на пепел и дунул под них. Запах дыма защекотал ноздри.
Из темноты донёсся крик козодоя. В траве возились и шебуршали грызуны. Подобно зимнему морозу, тревога, растворённая в воздухе, пронизывала душу холодом точно так же, как утренняя роса заставила коченеть тело. Как охотники распознают опасность по запаху, Харка чувствовал её нутром. В следующее мгновение он увидел волка. Огромный чёрный зверь вышел на свет костра. А может, он лежал в траве и только что поднялся? Двигался он бесшумно, словно Дух, и огонь отразился желтым блеском в его любопытных глазах.
Харка схватил горящую головню и замахнулся на зверя:
- Кыш отсюда!
Животное скакнуло в темноту. Из норы показалась голова старухи.
- Что стряслось?
- Большой чёрный волк.
- Он всегда приходит на рассвете. Это он уступил мне своё жильё.
- Ты понимаешь его язык?
- Я могу с ним разговаривать.
- Откуда это у тебя?
Сон убежал от старухи – она выбралась из норы и подсела к разгорающемуся костру.
- Зло исчезло само, если бы люди научились есть траву, а не тех, кто её пожирает.
- Но люди не могут жить, просто питаясь травой. Да и не захотят, - возразил Харка.
- Если бы люди научились есть траву, то никому не пришлось бы голодать, - упрямо повторила старуха и добавила. – Я чувствую, ты не такой, как все – ты не станешь смеяться надо мной, моими мыслями и словами. Я чувствую – ты можешь понимать животных.
Он посмотрел в её глаза. Её волосы отливали при свете костра снежно-белым блеском. Она была костлява и после сна совсем слаба – казалось, чихни, и она переломится пополам, как порыв ветра зимой ломает высохшие травы. Но каким мужеством и страстью горят её глаза! Какая светится в них сила!

[santehlit]

- Тебе не удастся спрятаться от самого себя, - её слова доносились до него приглушённо, будто сквозь колышущийся туман. – Ты тоже сможешь заклинать животных, если истребишь свой страх. Это твоя судьба. Ты избран.
Он промолчал, стараясь подавить растущую досаду и злость.
- Посмотри на меня. Попробуй сказать, что это не так, - настаивала старуха.
Он отказался произнести эти слова, подавив вскипевший в душе гнев, который вызвала речь старухи. Ему хотелось накричать на неё, обозвать старой безмозглой дурой, которая суёт свой нос, куда не следует. Вот бы плюнуть ей в лицо и крикнуть: «Отвяжись!» Он на мгновение представил себя стоящим на четвереньках, обрывающим и жующим траву губами, зубами, языком. Что за радость в такой жратве? Или это возмездие глиняного истукана – превратить его в козла или вислоухого барана?
Конечно, этого он не сделает. Воспитанный людьми Падающей Воды, он твёрдо помнил правила поведения – никогда не поступать непочтительно со старшими, родившимися до него. Сознание этого только усиливало его гнев и злобу.
- Юноша, я научу тебя понимать язык птиц и животных, если ты поклянёшься мне, что никогда не покусишься на чью-нибудь жизнь.
- Жить без мяса я не смогу. Я мужчина, и мне нужна настоящая пища для силы.
- Да, да… я всё знаю.
- Знаешь?
Она взглянула на него чёрными глазами, в которых теперь горело странное отчаяние.
- Конечно, знаю. Но у меня такое чувство, что молодой мужчина из племени людоедов просто не слышит меня. Я тебе предлагаю познать Силу, которой покоряются животные. Но если ты не избавишься от желания их поедать, ты не избавишься от страха перед ними. Чувствуя твой страх, они не покорятся тебе.
- Если я буду есть траву, она будет бояться меня, и я не пойму её, - сказал Харка и упрямо стиснул зубы.
Старуха вздохнула протяжно и как будто обмякла. Она рассеяно кивнула:
- Мне тебя многому надо научить, а у меня так мало времени осталось.
- Почему это я так запал тебе в душу?
Как она не поймёт, что вкус мясной пищи и радости охоты это то, что делает человека человеком.
- Ты, как и я, один на свете – тебе некуда идти, и ты заменишь меня после смерти.
Час от часу не легче. То Хранитель заметил его и выбрал своим приемником. Теперь старуха из норы…. Харке, конечно, интересно знать, о чём каркают вороны, но жевать траву вместо свежей печени…. Бр-р-р-р! Лучше бы он лизал живот глиняному истукану.
- Не стоит противиться – с этим уже ничего не поделаешь. Со мной то же самое в своё время было. Всё будет так, как будет – на небе решено, а тебе не стоит опасаться будущего.
- А если я скажу, что не хочу?
- Это значит, что мозгов тебе ещё много не хватает – будешь учиться….
Харка обречённо кивнул – некоторые растения он обожает. Осенью черёмуха и сливы кажутся замечательным лакомством. А землянику он просто любил. Но мясо…. Мясо – это жизнь. Он вспомнил, какие пиршества закатывали в пещере после добычи мамонта или носорога, или целого стада лошадей….
Неужели прошлое всегда лучше настоящего? Неужели жизнь становится всё хуже и хуже, вместо того, чтобы улучшаться? Похоже так оно и есть. Сколько раз он слышал от Хранителя, что мир меняется! А коли он меняется к худшему, что же станет с Харкой в конце концов? В какого вислоухого барана он превратится?

[santehlit]

Он отлично помнил, как добыл первого оленя в своей жизни. Удача улыбнулась ему, сидевшему в засаде, когда, убегая от загонщиков, животное появилось из кустов буквально в десяти шагах. Его бросок был удивительно точен – дротик пронзил диафрагму оленя и вошёл в лёгкие. Со стоном лесной красавец пустился было прочь, но сразу же упал и вскоре умер, лёжа на залитой собственной кровью траве.
Тогда душу Харки переполнил трепет – он своими руками убил такое большое животное, да ещё дротиком, который сделал сам, связав камень и дерево сухожилиями. Откалывая от кремня по кусочку, чтобы изготовить острый наконечник, он тогда изрезал себе руки. Да, его кровь достаточно обильно омыла заострённый кремень, чтобы дать ему способность убивать. И вот теперь замкнулся круг. Прощай азарт охоты, прощай наслаждение едой и вкус жареного мяса – Харка переходит в клан травоядных. Его печаль была так сильна, что и не радовала обещанная старухой способность заклинать и подчинять себе животных.
В предутреннем тумане тоскливо завыл невидимый волк.
Тёплый ветер шуршал, поднимая полёгшую траву. Ликующее солнце согрело скалу, и она задымила паром. Цветы раскрылись, подставляя свои головки лучам, и над округой потёк медовый аромат.
Харка проворно прихлопнул надоедливую муху. Разглядывая тельце насекомого, размазанного по ладони, невольно думал – если старуха не позволит мух отгонять, они его съедят.
Старуха сидела рядом и говорила:
- Жизнь не по-доброму со мною обошлась. Понимать животных я научилась с детства…. С рождения это у меня. Когда я слышу вопли несчастных, мне хочется их защитить. За это меня в племени били. А потом заставили животных заманивать в западни. Вот и подумай, каково мне было среди людей. Природа сделала меня такой, и я убежала к ней из племени.
- Что же случилось потом? – спросил Харка, чтобы что-то сказать – рассказ старухи не увлекал.
Солнце по-прежнему ярко освещало землю тёплым ласковым светом, и она парила. Неутомимый кузнечик стрекотал в траве – то громче, то тише.
Старуха внезапно о другом:
- Ты молод, у тебя есть время познать жизнь, познать смысл человеческого существования. Однажды ты его поймёшь, а пока живи и учись. Я научу тебя тому, что знаю. Твой путь определён – ты ещё владеешь телом, но не душой.
Нервы у Харки напряглись, как у белки, заметившей тень ястреба, скользнувшую по траве. Слишком много всего случилось за такое короткое время! У него в голове все события последнего месяца спутались в бессмысленный узел, отчего он утратил способность думать. Жизнь кружила в своём водовороте, как хотела. Холодные пальцы ужаса всё чаще касались его спины. Но он был жив, он мог сопротивляться.
- Я не тот, кто тебе нужен.
- Ты не можешь стать не тем, кто ты есть – и не можешь не стать тем, кем станешь. А я слишком стара становлюсь для таких трудов.
Она попыталась вдохнуть побольше воздуха, но её лёгкие странно засипели. Вот что хуже всего – она, заклинающая зверей, всегда стремившаяся отринуть обычный человеческий образ жизни ради одиночества на Природе, ощущала теперь потребность в общении хотя бы вот с этим молодым и упрямым людоедом.
- Вот и называй себя после этого Заклинающей зверей, - бормотала она себе под нос. – Одного упрямого мальчишку не могу сломить.
Она прищурилась, бросив взгляд на него, с трудом удержалась от язвительного замечания. Она хотела сказать, что сила напрасна дарована юности – ведь та слишком глупа, чтобы по достоинству оценить этот чудесный дар! Её лёгкие сотрясла судорога, перешедшая в приступ кашля.