Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

[santehlit]

- Ну?
- Ты на меня дуешься? – голос Танюши жалобно дрогнул. – Неужто забыл клятву свою? Я думала, ты серьёзно….
Игорь Седов если не слышал, то видел наши перешептывания, но и виду не подал – ел себе молча и соседке подкладывал. Это добавило металла в мой голос:
- Скажи, почему он?
Кажется, Таню достало спиртное – голос её зазвенел струною.
- Да потому, что ты с девушками ведёшь себя, как пацан, а он, как мужчина.
Я обиделся:
- Поясни.
- Что есть, по-твоему, любовь?
Я задумался, она ответила:
- Любовь – это главное, что есть на свете, это то, для чего стоит жить. Вот ты много тогда тратился, говорил о своих чувствах ко мне, а в глазах читалось одно желание – затащить меня к себе в постель.
- Седов не такой?
Таня расцвела в улыбке:
- Ну, что ты, конечно нет! Игорь – натура цельная: ему шуры-муры совсем не нужны. Девушке полюбить его – это счастье. Ну, поскольку ты не девушка, тебе такое трудно понять. Вот ему бы я ни за что не отказала, но он и не будет просить: такого надо добиваться. И я буду….
- А мне что делать?
- Взрослеть тебе надо, председатель.
- А он уже взрослый?
- Да. И, разумеется, подходит мне больше. А тебе лучше уйти, сохранив достоинство – не стоит мешать нам: тебе это уже не поможет.
Вадим, чтобы дотянуть застолье до заявленного «банкета», включил музыку и объявил:
- Танцы!
Ну, танцуйте, танцуйте, председатели.
Направился к выходу, оглянулся. Таня приветливо помахала рукой.
Захотелось вернуться и сказать – знаешь, почему твой народ Богом возлюблен…. Впрочем, я и сам не знал. Потому не вернулся, а помахал ей и вышел вон.

10

Уж был декабрь….
Расскажу Вам, как всё было на самом деле. Всю подноготную тех дней знают единицы, а пересудов и домыслов по институту на много лет хватило. Если что слышали или знаете – надеюсь, сумеете отличить ложь от правды и мне поверите. А поверив, выпьете за упокой крылатой души, как положено по русскому обычаю, водки. Ведь умер романтик, уступив тело бренное какому-то выжиге, суть которого, до седых волос дожив, не пойму.
Итак, был декабрь….
Поздним вечером постучали. Я уже спал - когда дверь открывал, блаженная вялость владела телом, и, ни о чём не думая, внимал звукам прелестного голоса.
- Толик, прости. У тебя есть ключ от нашей комнаты? Девчонки уехали – я одна и без ключа, - сказала сокурсница Таня.
Первое, что пришло в моё просыпающееся сознание – колесо Фортуны ко мне завернуло: самая красивая девушка факультета (да что там, института! (да что мелочиться – земли всей русской!)) нуждается в моей помощи. Заглянул в её прекрасные и печальные очи.

[santehlit]

«К чёрту Ганагу (кстати, они расстались ещё на втором курсе)! Ты будешь верить мне и только мне. Я один вижу и понимаю устройство твоей души. Без меня ты не человек, а половинка, как и я без тебя. А теперь мы будем вместе, как единое целое, и ты станешь счастливой, и я», - это подумал, а вслух сказал:
- Сейчас, возьму ключ от комендантской.
В комендантской были дубликаты всех ключей.
В её комнате осталась открытой форточка. Едва мы вошли, с резким треском за нашими спинами закрылась дверь – даже свет не успели включить и оба вздрогнули. Таня оказалась в моих объятиях. Потом случился обратный эффект – громко хлопнула закрывшаяся форточка.
- Что за чертовщина! – выругался я, нащупывая выключатель.
В комнате никого не было. Сквозняк – догадался, а Таня сказала:
- Это Барабашка - я боюсь одна!
Ответ не заставил себя ждать – я поцеловал её под ушко и шепнул:
- Ничего не бойся – я с тобой.
Танины объятия раскрылись. Да теперь хоть штангист Ганага, хоть сам дьявол приходи – никому не под силу оторвать её от моей груди! Далее нам уже ничто не препятствовало - комната кружилась, кровать качалась, и казалось, весь мир вальсировал вместе с нами. Как говорится: где вас застанет, там и настигнет.
- Какой ненасытный! – Таня нежно шептала в моё ухо.
- Ты устала? – спросил покорно.
Партнёрша шептала:
- Продолжай, если хочешь!
К чёрту весь мир! Я задыхался от чувств и конвульсий. То ли пот, то ли слёзы радости застилали мои глаза. Ничего не понимал – оргазмы следовали один за другим. Такого у меня в жизни не было. Белокурые локоны разметались по подушке. Таня, покусывая губы, мотала головой, уворачиваясь от моих поцелуев. Поразительная ночь!
Дотянувшись до полотенца на дужке кровати, она вытерла моё взмокшее лицо, и грудь, и плечи.
- Что с тобой?
- Я думаю, с нами. И ответ на вопрос – любовь.
Таня, отходя от сексуальных потрясений, пристроила голову на моё плечо и благодарно вздохнула. Из-за окна по потолку фантастическими разводами струилась городская ночь. Ночь, в которой я обрёл счастье. Переполнявшее, и, чтобы не задохнуться, вполголоса поделился чувствами:
- Похоже на сказку. Какая удивительная ночь!
И про себя – спасибо тебе, колесо Фортуны!
- Который час? Уже кончается, - вздохнула Таня. – Тебе пора уходить.
- Недалеко и ненадолго, – не стал противиться, простился нежно, оделся и направился к двери. – Вечером пойдём в кабак? Надо отметить нашу помолвку.
Она кивнула, хлопнув ресницами.
- Вдвоём? С друзьями? Разве это помолвка – без друзей?
- Куда ты торопишься? Всему своё время.
- Безумно было бы жаль обрести тебя и вновь потерять, – меня даже передёрнуло от этих слов, и Таню тоже.
- Я зайду к тебе после занятий, - сказал на прощанье.
- Нет, - ответила Таня. – Мы встретимся…. Куда пойдём? А давай в «Миасс» у Торгового Центра. Значит, у входа в восемь часов.
Весь день мне казалось, что это был сон. Но оказалось, Бог всё-таки есть на свете, и молитвы слышит, когда они от чистого сердца. Вот идея, которая теперь занимает меня более всего. Я даже допускаю, что все предыдущие потрясения на любовном фронте имели один-единственный смысл – привести меня к такому счастливому финалу. Резюмируя вышеизложенное, свидетельствую с полной ответственностью, что я нашёл девушку своей мечты, в союзе с которой строил планы на жизнь. А она продолжалась, не смотря на мои ночные мольбы – остановись мгновение: ты прекрасно!

[santehlit]

На очередной звонок в обком комсомола: «Где обещанное за победу?», Соловьёв ответил, что получу я переходящее знамя из рук августейшей особы – в Челябинск едет замминистра высшего и средне-специального образования РСФСР. Сказал так, будто жалует к нам Эдинбургский принц, и стяг кумачовый из его рук, ну, это как посвящение в рыцари мещанина.
- Гордись, Агарков!
А что не гордиться-то? Только ехал он в Челябинск не из-за меня любимого, а вручать переходящее знамя победителю Всероссийского конкурса общежитий – студгородку ЧПИ. Ну, а обком комсомола тут как тут – подсуетился, значит.
Встречали столичного гостя, как того требовал протокол, непоследние лица обкома партии, комсомола, облсовета депутатов и нашего института – кортеж на весь квартал. В преддверье ожидаемого высочайшего прибытия город изо всех сил постарался прихорошиться – где надо помылся, где надо подкрасился и подмелся, где надо украсился. Даже не знаю, с каким еще праздником сравнить.
Рассказывали, замминистра, поглядывая в окно автомобиля, шутил:
- Мне говорили, будешь в Челябинске, посмотри, в какой руке граната у памятника Орлёнку. Я так понимаю, это прикол – руки-то у парня связаны.
Московского воротилу везли в ЧПИ, а потом, сказали, к нам приведут – так задумано по сценарию. В студенческое общежитие, предваряя высокий визит, примчался проректор по АХЧ (административно-хозяйственной части), сам его бывший предстудсовета Москаленко Георгий Иванович. Прошёлся по этажам, лично проверил пыль на плафонах. Приказал распахнуть дверь в Красный Уголок, где мы проводим заседания. Спускался в подвал. Уходя, сказал:
- Выглядит лучше, чем я ожидал.
Студсоветчики рыскали по этажам, устраняя последние замечания визитёра. Мы с Гончаровой пили чай в комендантской.
- Ну что, Палундра, могу сказать: председатель из тебя получился наславу – как-то без криков, без суеты, а все всегда везде успеваешь. Таких, как ты, у меня ещё не было.
Признаюсь, слышать было приятно, однако подмывало спросить – а в постели я тоже лучше всех? Но сказал так:
- Это вовсе нетрудно – управляться вовремя. Главное – знать своё дело и не делать его за других. Высшее искусство руководителя, как нас тому учат в институте – досконально разобраться в человеке, с которым работаешь: понять, что он любит, ибо, как ни странно, большинство людей не имеют ни малейшего представления, к чему у них склонность и в чём их дар. Считаю, что людей вовсе бездарных, ни к чему не способных, на свете нет – любому человеку можно сыскать применение. А у нас в студсовете каждый, заметьте, на своём месте. Черников любит гнуть под себя людей – да и пусть: сломать мы ему никого не позволим. Савичев - тщеславен, но в погоне за славой, тянет на себе оформительский воз. Боря Калякин - фанат спорта, Вилор – порядка. Хренов – отпетый фестивальщик: будь не на людях, спился бы на хрен. Когда человек занимается любимым делом, он доволен и счастлив, а если народные избранники радостны и приветливы, от этого возникает совершенно особенная обстановка в общежитии, или, как теперь говорят, атмосфера. Тут ведь дело не только в работе, хотя и это, конечно, важно.
Галина нахмурилась и замолчала – наверное, обиделась, что в моём монологе не нашлось её персоне места. Хотя легко в него могла вписаться – она тоже любила свою работу и исполняла её с душой. Надо было отдать ей должное – меня б не убыло, а теперь возникла тягостная пауза. До сих пор у нас с Гончаровой был только один камень преткновения – это девушки вокруг меня. Как ни интриговал Черников, как ни старались ему помочь в этом Савичев с Хреновым, столкнуть нас с комендантом лбами в борьбе за власть не удавалось – мне хватало моей, а Галина меня любила и многое прощала. Не было случая, чтобы я возражал ей, но всегда и во всём поступал по-своему. Если и случались перепалки, то спокойные, добродушные. А сейчас смотрю, малиновой краской вдруг подёрнулась комендантское личико, и стало ясно - так некстати может грянуть семейный скандал. Должно, про Танюшу что-то пронюхала – вот и психует. И не напрасно – дело действительно шло к разрыву. Ну, давай - давай ставить точку.

[santehlit]

Галина сказала довольно спокойно:
- Наверное, не ко времени сейчас, но считаю своим долгом рассказать, зачем на днях приходил участковый.
Я вопросительно вскинул бровь – и зачем?
- Именно по вопросу нравственной атмосферы в общежитии.
Так-так, уже интересно: Гончарова хоть и не похожа на Исайю, но….
- В гостинице «Челябинск» наряду милиции попались две проститутки, по виду и возрасту - студентки. Имён своих не назвали, но клиенты сказали, что зовут их Макумба и Мальвина. Клички, как у собак, что по дворам шалаются. Были девочками с фамилией-именем, стали сучками с кличками.
- А к нам мусорка собака по следам привела?
- Их по вызову возят такси. Участковый просил посмотреть, не останавливаются ли машины ночью у нашего общежития….
- Да сколько угодно – из кабаков, в кабаки: дэпэашники – студенты небедные….
- …. не выходят ли, не садятся в них девки.
Выражение лица у Галины в тот миг было торжествующим – она, слава Богу, уже не девка и, стало быть, не проститутка.
- И что требуется от меня?
Галина в ответ – мол, сразу видать, что ты, Палундра, ещё сопляк, вот станешь отцом взрослой дочери, тогда поймёшь, что от тебя требуется. Я и не сообразил, причём тут взрослая дочь. А проституцию в глубине души считал не таким уж зазорным делом – ну, не вагоны же барышням разгружать, когда кушать очень хочется. Или наряды покупать.
А Гончарова раскраснелась, глаза горят – ух, что за глаза: большие, влажные, искрами сыплют! Всё-таки есть в ней какой-то магнит. Сколько встречаемся, до сих пор не слобастил: чем влечёт – ведь намного старше. Но всему когда-то бывает конец. Задумался, как объявить ей, что я влюбился, что у меня теперь другая есть, а с ней мне встречаться уже не с руки.
Насупившись, замолчали оба. А время тянулось с мучительной неторопливостью. Откуда-то подступила тихая грусть – не за себя, за людей, которые непонятно зачем приезжают из своих столиц, и от этого у других возникают треволнения (тревоги и волнения).
Мы славно помолчали – обиды ушли. После паузы Галина сказала:
- Начальство встречать надо комиссара послать – он такой красавчик у нас, про каких в народе говорят «жаль не девица, а то хоть жениться».
- Отличная мысль!
Идея и в самом деле выглядела весьма удачной. Если Галина пойдёт с хлебом-солью – затрёт студсовет, будто и нет такой организации в общежитии. Если я – всё наоборот. Пусть Понька идёт – он действительно, как Ален Делон нашего общежития.
Гончарова сделала шаг к примирению:
- Начальники приезжают и уезжают, а нам с тобой, Палундра, ещё работать и жить.
- Своей собственной жизнью.
Добавил с умыслом – понимай, как хочешь. Откинул голову на спинку кресла и прежде, чем смежить веки увидел трагическое выражение лица любовницы – изломанные брови, отчаянный взгляд. Ах, Боже, какие страсти – мне бы, сударыня, ваши заботы!

[santehlit]

Снизу, с первого этажа от вахты послышались возбуждённые голоса – ну вот, высочайший визит начался, а комиссара нет. Герольд-команда незнакомых лиц показалась на лестнице. Наверное, стоило встать и пойти навстречу, как радушному хозяину - но кому там кланяться я не понял и остался сидеть, тем более, что и Гончарова томилась за своим столом, лишь немного подалась вперёд, чтобы видеть в открытую дверь, кого там несёт на нашу голову. Когда я понял, кого «несёт», его уже окружила толпа, занявшая всю площадку перед официальным стендом – от лестницы до комендантской.
- Нормально! Отлично! Молодцы! – послышались реплики.
- Главное – всё понятно, - это, должно быть, резюмировал высокий гость. – Дальше куда?
- Сюда, сюда! Идите за мной! – вибрировал за стеной спин голос Черникова.
Толпа, как громадный питон, втянулась в коридор и поползла в сторону Красного Уголка. Там уже Савичев надрывался фальцетом:
- Вот сюда мы поставим переходящее знамя.
Саркофаг из органического стекла уже занимал один из углов Красного Уголка и был гордостью его создателя.
Шествие, обозначая путь топотом и шарканьем множества ног, заглянуло в телезал, поднялось черной лестницей на третий этаж. Происходило нечто непредсказуемое – ни хлеба, ни соли никому нафик не нужно. Мы с Гончаровой выждали немного и недоумённо переглянулись.
- Ещё чаю, Палундра?
- За компанию только.
Прошла пора нервничать – мы с удовольствием пили чай вприкуску с шоколадными конфетами. За этим занятием нас застали гости, спустившиеся по парадной лестнице с верхних этажей. Вновь пространство перед комендантской наглухо забито телами, и где-то в их груде голос московский:
- Всё ясно, отлично, не понятно только, кто из вас староста общежития?
- Председатель студсовета, - ему подсказали.
- Ну, председатель….
Свита завертела головами, заколыхалась, раздвинулась, образуя коридор от высокого гостя к двери комендантской. Гончарова успела освободиться от чая и привстать со стула, а я, нерасторопный, открылся взору их сиятельства сидящим в кресле нога на ногу – в одной руке плошка с тонизирующим напитком, в другой полуобнажённая конфета. Да так и обмер во фривольной позе – сидящим перед стоящим замминистра. Впрочем, тот не растерялся и не обиделся даже, а, указав на меня пальцем, обернулся к свите:
- Вот истинный облик современного руководителя – учитесь, товарищи. Главное – создать команду, и тогда всё будет намази. У него любой – готовый председатель: я даже повёлся поначалу ….
Вот если бы в эту минуту толпа зааплодировала, я встал и поклонился, как клоун в цирке. А так…. Свита покивала словам начальства, сгрудилась, проход закрыла и почапала вниз. Мне тоже надо идти следом – в актовый зал, на вручение знамени.
Зал был полон – собрались профсоюзно-комсомольские активисты института и его партийно-административный актив. Мы, изменники из второго общежития, уселись на последнем ряду, а меня студсоветчики с умыслом затолкали поближе к стене и подальше от главного прохода, чтобы у присутствующих ладони отхлопались, пока до президиума дойду. Были все кроме Черникова – где-то тот потерялся.
На лобном месте телевизионщики установили кинокамеру на треноге.
- Знамя получишь, рукой помаши, - советовали студсоветчики. – На всю страну зрелище. Ну, по крайней мере, на всю область.
Я сдержанно заметил:
- Не для личной славы, а за честь общежития.

[santehlit]

И подмигнул, чтобы ребята правильно поняли.
Собрание началось. С высокой трибуны к собравшимся обратился ректор, напомнив, к чему призывал молодёжь великий Ленин. Потом кто-то из обкома партии похвалил наш институт замечательный. Замминистра с программной речью должен был выступить после вручения переходящих знамён. Её, к сожалению, я не услышал – чего греха таить: надеялся, обо мне помянет. А произошло вот что.
После того, как высокий гость вручил столичное знамя председателю студенческого профкома ЧПИ, объявили о нашей победе в областном смотре-конкурсе. Я поднялся и под аплодисменты зала стал пробираться к большому проходу, а когда выбрался на простор, то увидел, как лёгкой рысью на сцену к президиуму выбежал Черников с явным желанием завладеть реликвией. Ну, а мне ничего не осталось, как изобразить на лице туалетную озабоченность и направиться к выходу – ну, не драться же с председателем быткомиссии из-за знамени на виду у всех. Ребята потом рассказали – прежде, чем отдать древко в лапы Черникова, замминистра проводил мою спину взглядом до самых дверей.
Странное дело – оказавшись в фойе, я испытал чувство близкое к удовлетворению. Бог с ними – славой на телевидении и рукопожатием их сиятельства. Главное – Черников лёг под меня окончательно: пусть только теперь вякнет. А замминистров на мой век ещё хватит.
Туалет я таки посетил, но возвращаться в зал к пересудам ребят о подлости Черникова совсем не хотелось. Томясь от скуки и безделья в ожидании конца торжественного собрания, подошёл к пиллерсу (колонне), украшенному зеркалом, вгляделся в себя. Все девы в юности красавицы, а у мужчин своя красота. Говорят, к каждому она приходит в своём возрасте – к кому-то в юности, к кому-то в зрелые годы, кто-то прекрасен сединой и морщинами. С зеркала смотрел на меня не капитан Грэй, не Дартаньян и даже не Робинзон Крузо. Обычный малый, каких миллионы – одного со мной роста и одетый как я, однако ничуточку не похожий на известных героев. К сожалению, это действительно так. На что же Таня повелась?
Прошёлся туда-сюда, оглядываясь на отражение: нет и походка не геройская. Да-а, чрезмерно высокого мнения я о своей персоне – чуточку скромности не помешает. От этих мыслей поёжился. И как выяснилось, ненапрасно - уворованное знамя было лишь началом длинной цепи драматических событий. Но не будем спешить.
Створчатые двери актового зала распахнулись, и изрыгнулась толпа. Увидев меня, воскликнул Савичев:
- Заседание продолжается, господа присяжные заседатели – едем кирять на Еловое!
На площади перед главным корпусом института выстроились рядами мягкие автобусы и легковые автомобили. С возбуждёнными голосами, шутками и смехом профсоюзно-комсомольские активисты потянулись к первому ряду, степенно гости и административно-партийный актив ко второму. Стороной пробежал Черников в общежитие со свёрнутым знаменем на плече – торопился избавиться от реликвии и занять место поближе к начальству. Не успел бедолага – «Волги» уехали без него.
Было темно, когда, миновав Чебаркуль, автобусы подъехали к базе отдыха «Родничок» на озере Еловое. Сквозь неплотные облака тускло светила луна, белел снег на огромных еловых лапах – могучий бор подступал к самым окнам двухэтажного здания. Весёлой толпой мы разбрелись по корпусу, получили ключи от комнат на ночлег, оставили там верхнюю одежду и вновь собрались в просторной столовой на уже накрытый банкет.
Два-три тоста, и пошла баталия под Полтавой – гул голосов, звон стекла, ножей, вилок. Каждый чокается и пьёт, колет, режет, в рот кладёт и жуёт. О славный час, о славный миг – ещё напор….