Клуб любителей исторической прозы

[santehlit]

Нам дали пройти не больше десятка шагов, потом раздался яростный вопль и вперед выскочил шустрый такой дедок. Вытянув в нашу сторону перст, он грозно заверещал что-то. Преградившие нам дорогу сперва зароптали, потом загудели, а потом и вовсе взвыли с яростью религиозных фанатиков. Похоже, живыми нам мимо них не протиснуться. Впрочем, столбов с перекладинами тоже не будет – нас просто разорвут на куски. Потому что контролировать разбушевавшуюся толпу самому Господу не всегда под силу.
По правде, все это было глупо до абсурда. Если вдуматься – мы говорили о Боге, о сущем мире, никому зла не желали и не делали. Наоборот – собрались водопровод изладить для общественных нужд. А тут готовы нас растерзать. Кто эти люди? Откуда злоба?
Снова раздался рев, сопровождаемый потрясанием кулаков и руганью. И на нас устремилась лавина бородатых мужиков. Сторонники мои на мгновение замерли в замешательстве…. потом, бросив носилки (то бишь меня вместе с ними), кинулись прочь. По мне пронеслась волна перекошенных от жажды крови лиц.

3

Можно было по башмачнику догадаться, что в этом городе живут мастера и любители подраться. А вот убивать они не спешили. По мне пробежались, преследуя тех, кто кинулся в бегство – ногами сделали из меня отбивную и… забыли.
Крики стихли вдали, а я лежу себе – полужив, полумертв – как тот бедолага, наступивший на обосранные грабли, у которого лучший друг клизма. Уши ломит от тишины.
Но любопытство – страшная сила! Едва только понял, что жив и жить буду, задал судьбе вопрос – что дальше? Вывод напрашивался один – кто-то должен отнестись с участием к моей персоне, иначе погиб: сам ни на что не гожусь. Остается ждать – похоже, у меня развивается синдром хронического ожидания. Смерти не боялся. Смущало – как умру? что придется выдержать? что со мной будет в последние минуты или часы жизни? не увяжутся ли за мной здешние кошмары в мой цивильный 20-й век?
Да уж, нелегкий путь уготовил ты, Господи, самозваному сыну своему – просто дорога в никуда. Только и по ней двигаться не могу – как Шурик гостеприимным кавказцам говорил: не имею физической возможности. Впрочем, намечается тенденция к стабильности. Стабильность есть постоянство, а тут: за что ни возьмись, все прахом – и светская карьера, и духовная…. Стало быть, в неудачах завидное постоянство – чтобы понять это, не надо Спинозой быть! И чего от меня тебе, Боже, надо?
Это я жаловался Богу на Бога. Небеса всеблагие, ну и дурак же!
Однако же, госпожа удача если и не сопутствовала мне во всем и всегда, то хотя бы время от времени свои косые взгляды в мою стороны кидала. По крайней мере, пребывание мое на обезлюдевшей улице продолжалось недолго.
Рядом тихим шорохом послышались шаги.
Кто это там обо мне вдруг вспомнил?
С трудом повернул голову. Женщина. Хорошенькая и нарядно одетая – видать, не из бедных. Осторожно двигалась в моем направлении. Остановилась.
Ненароком Ахматова вспомнилась:

Если ты смерть – отчего же ты плачешь сама?
Если ты радость – то радость такой не бывает….

То ли смерть, то ли радость спросила меня: