Щит солдата

[Василий Трофимченко]

В июне Женька Максимов окончил училище. Получил диплом фермера широкого профиля и был призван служить в Армию.
Служил Евгений на танке Т-72Б. Экипаж из трех человек. Он – механик-водитель, Степка Солопов – командир танка в звании сержанта и рядовой, Коля Павлов – наводчик.

Третий рапорт экипажа сержанта Солопова: о направлении их в Чечню для участия в проведении контртеррористической операции в Северо-Кавказском регионе России был удовлетворен. И в апреле 2001 года они были введены в состав танкового батальона сводного полка объединенной группировки войск, действовавшей на Северном Кавказе.
Там они сопровождали автоколонны и поддерживали действия штурмовых отрядов полка во время проведения антитеррористических операций.

Вначале августа экипаж Степана Солопова в составе танковой роты и небольшой группы солдат и сержантов, выделенных из штурмового отряда полка, выдвинулись для решения вопроса ликвидации, обнаруженной крупной базы мест складирования и отдыха бандитов.
Когда вошли в расщелину всей колонной, прогремел выстрел из РПГ-71. Граната влетела сверху слева в командирский люк башни первого танка и пробила его. Кумулятивная струя, задела командира роты, капитана Ратникова, и он получил тяжелое ранение ног. Танкисты, чтобы избежать прямого попадания гранат, начали уводить машины в болото и прижиматься к левой стороне ущелья.

Евгения Анатольевна Максимова – мать Жени, не на шутку встревожилась, когда перестала получать письма от сына. Прошла одна неделя, вторая. Писем от сына так и не было. Поехала в район. В военном комиссариате, откуда уходил служить в Армию Евгений, только и пожимали плечами – мол, не знаем. Хотя один из работников военкомата – полненький и малого росточка, подполковник Жданов, проявил к ней участие. Внимательно ее выслушал, затем сказал:
- Вы, милочка, не туда пришли. Мы его, извиняюсь, в Чечню не посылали. Он сам изъявил желание, гы, гы! Так что – увольте от объяснений.
Евгения, убитая таким приемом, не помнила, как вернулась в свою станицу. Всю ночь просидела на табурете, глядя в окно на дорогу, по которой ушел ее сын защищать Родину.
В семь утра к ней в хату влетел заведующий фермой, Антон Кандалов.
- Анатольевна! Что случилось! Кто коров доить будет?!
- Вот ты и дои…

За двое суток, Евгения, добралась до места, указанного на конверте письма, полученного ею ранее от сына.
Селение было небольшим. Кругом военные, техника и непролазная грязь. Пробегала весь день, она так никуда и не попала. И уже к вечеру она поняла, что не подумала о ночлеге. Осмотревшись – увидела далеко в поле большой костер. Подойдя к нему, она обнаружила множество русских женщин.
- О, нашему полку, прибыло! – вразнобой, приветствуя ее, прокричали женщины. – Присаживайся. За сыном?! Небось – голодная?
- Да, есть немного.
- Бери, ешь, не стесняйся.
За ночь женщины обсудили, кто за кем прибыл и по каким обстоятельствам. Утром они направились в штаб полка.
Войдя в здание, женщины прошли в приемную комнату кабинета командира полка. В комнате сидели офицеры и ждали аудиенции с начальством, однако в этот день никто никого принимать не собирался. О чем женщинам заранее не сообщили, поэтому они без всякого спроса направились к двери кабинета командира полка. Но тут перед ними выросла фигура чудаковатого майора.
- Куда?!
Наталья крепко ухватила майора за его интимные мужские ценности и резко рванула вверх и на себя. Майор громко рявкнул и также – по направлению руки подпрыгнул. Наталья расцепила руку. Майор присел на корточки с широко раскрытыми глазами, скатился на колени, уткнувшись лбом о пол, и принялся усердно гудеть, пыхтеть и ухать, схватившись руками за то, что только что держала Наталья.
Самого же командира полка в кабинете не оказалось.
На следующий день женщины вновь пришли к зданию штаба полка. Командир полка, полковник Евланов, был на месте. На встречу с ним послали Евгению, чтобы было все «по-культурному». Наталью отправили на задний план.
Прошло минут десять, и оттуда, с обескураженным выражением лица, вернулась Евгения.
- Что случилось, Жень? Не пугай нас! – обступили ее женщины.
- Девочки, - Евгения, проглатывая буквы, пыталась им объяснить, - он мне сказал: «Как вы меня все задолбали, шалавы. Нарожали недоумков и ходите теперь за ними. Пошла вон!».
Наталью хватились, только тогда, когда услышали истошный рев мужика, как будто, придавленного чем-то тяжелым. Выйдя из штаба полка она с шумом, запыхавшись, выдохнула:
- Полковник сказал, что очень ждет нас после обеда.
- А почему не сейчас?
- Сейчас он паровозик. У-у-у! Чих-чих! Пых-пых!

Дамы прибыли, в «назначенное» полковником время. Правда, он их не очень то и ждал. Это было четко написано на его лице. Но долг, прежде всего, и он уделил им драгоценные для себя минуты.
- Слушаю вас, уважаемые мамы солдат России, - с пафосном произнес полковник, взглянув с опаской на Наталью.
- Нас интересует вопрос, - начала разговор одна из мам по имени Ирина, - где наши дети?
- Конкретно, кто? – вежливо спросил полковник.
- Вот! – Ирина подала ему список, в котором были записаны восемнадцать фамилий.
Полковник прочитал список и важно подытожил.
- Понятно. Ответ получите через месяц. Вопросы есть?
- Ща-а! – резко ответила ему Наталья. – Здесь и сейчас, козлина!
- Мы не знаем, где они в данное время находятся. Ровно три недели назад они выехали на выполнение секретного оперативного задания. Пока они не прибыли.
- А связь, какая-то имеется с ними?
- Связь с ними была прервана в первый же день.
- Так, что же вы их не ищете?
- Кто вам это сказал? Ищем!
- И что теперь?!
- Ищем! Больше ничего вам сказать не могу, хоть рвите на части.

Женщины высыпали на улицу и, не получив ответа, где их дети, находились в полном смятении.
- Что делать, что делать, девочки?! Куда теперь идти?
- Людей будем спрашивать, - ответила Наталья, - они то уж наверняка знают – где наши ребята.
Женщины так и решили – идти за помощью к местному населению. Они разбрелись по селению, расспрашивая людей о своих солдатах. Их слушали, пожимали плечами или отводили глаза и молча уходили прочь.
Евгения, окончательно выбившись из сил, но так ничего и не узнав, обреченно поплелась на ночлег к костру. И тут она услышала женский голос, зовущий ее к себе.
- Доченька… Доченька, подожди.
Она обернулась и увидела, спешащую за ней древнюю старушку.
- Что Вам, бабушка?
- Подожди, дорогая. Не спеши.
Евгения остановилась.
- Уф! – догнала ее старушка. – Ты сына ищешь?
- Да, - Евгения почувствовала, как защемило сердце.
- Идем. Я тебе покажу человека. Он знает, где твой сын. Его зовут Котам Муслим.
Старушка подвела ее к небольшим деревянным воротам, сказала:
- Стучи.
Евгения постучала и хотела поблагодарить старушку, но, повернувшись, никого не увидела. Старушка будто растворилась.
- Что это?- спросила себя Евгения. – Неужто схожу с ума?
Ворота приоткрылись, и оттуда ей в грудь уперся ствол автомата. Евгения почувствовала, что ее начинает покачивать, и она теряет сознание, но голос: «Кого ищите?» привел ее в чувство.
- Здесь проживает Котам Муслим? – спросила Евгения, не веря в реальность происходящего.
Ворота открылись, и перед ней предстал молоденький паренек – лет пятнадцати от роду с автоматом в руках.
- Слава Аллаху! – вскликнул юноша. – Проходите. Да, здесь проживает. Стойте здесь.
Парень закрыл ворота и скрылся в доме.
- Сына ищешь? – спросил подошедший к ней старичок.
- Да, дедушка.
- Идем в дом. Гостем моим будешь.
Сняли обувь и вошли в дом. Дедушка указал ей на крайнюю справа комнату и сказал:
- Проходи. Там твоя комната. Кушать будешь?
Сказать нет, Евгении, не позволило сильное ощущение голода. Но дед ответа и не ждал. Он отдал распоряжение женщинам накормить гостя.
В комнате, где ее разместили на полу лежали толстые мягкие ковры. Посреди комнаты стоял квадратный столик на коротких ножках, вокруг которого были разложены подушки. За этим столиком она с удовольствием съела большую тарелку чеченских галушек.
После ужина дедушка пригласил ее в комнату для проведения разговоров. Здесь стоял современный журнальный столик и мягкие кресла.
- Много, много горя война приносит, - сказал дедушка и спросил. – Как имя твое?
- Женя Максимова.
- Женя, - повторил дедушка и продолжил. – Кем сын твой здесь?
- На танке служит.
- Знаю, где они.
- Живы ли они? – с тревогой в сердце спросила Евгения.
- Есть и не живые.
От этих слов ее бросило в жар.
- Где они?
- Недалеко. Рядом.
- А Вы говорили военным, что знаете, где они?
- Говорил.
- И что?
- Сказали: «Иди отсюда – обрезанный. Без тебя разберемся».
- Почему Вы нам помогаете?
- Потому что, я не зверь. Я человек. А звери те, кто войну эту затеяли.
- А вы солдат там видели?
- Конечно. Я им воду и немного еды через день приношу.
- Так почему же наши… извините, военные ничего не предпринимают?!
- Не знаю. Наверное, такие они ваши, как и нам, они наши.
- Ну, как же, ну, как же, дедушка! Я же им сына доверила!
- Шакалы они все без исключения. Для них твой сын никто. Иди спать.
Дед встал с кресла и вышел из комнаты. Женщина молча отвела Евгению в ванную. Забрала все ее белье. Дождалась, когда та помоется. Выдала ей новую ночную рубашку и отвела ее в комнату, на которую указал дедушка при входе в дом.
Утром ее разбудили. Вернули ее вещи, предварительно простиранные и выглаженные.
У полуоткрытых ворот стоял дедушка и держал в руке большой рюкзак, набитый едой.
- Бери, дочка, накормишь подруг своих. И иди к военным. Скажи, что все танки в ущелье, в болоте утонули. Пусть едут, спасают их.
- Спасибо, дедушка, - Евгения поклонилась дедушке в ноги.
- Ин шала2! – ответил дед и добавил, обводя обеими руками свое лицо сверху вниз. – Аминь3.
- Аминь, - повторила Евгения, не понимая слов дедушки.

К восьми часам утра, Евгения добралась до костра и стала будить подруг, но когда те поворачивались к ней лицом, то она никого не узнавала.
- Ничего не пойму. А где наши?
- Женька! – послышался крик Натальи. – Где тебя носило всю ночь? Я специально здесь заночевала, чтобы ты не потерялась.
- А где остальные? – развела руками Евгения.
- Где, где? Нас в палатку определили и на довольствие поставили. Там какие-то люди из какой-то Еврокомиссии приехали.
- А эти кто?
- Эти вчера прибыли. Тоже сыновей своих ищут. А тебя где мотало?
- О-о! Я новость хорошую принесла.
- Какую?
- Знают, где наши дети.
- И где?
- Идем к своим. По дороге и расскажу.

В десять часов вечера дедушка Котам Муслим собрал всех женщин в условленном им месте на краю села. К восемнадцати женщинам добавились еще четыре. С собой они взяли много воды и веревок, как их просил об этом дед.
- Дочки, - обратился к ним Котам Муслим, - старайтесь разговаривать друг с другом не громко. Через один километр нам надо будет идти вообще очень тихо. Там впереди, моджахеды. Если они услышат нас, то будут стрелять из автоматов. Есть ли там, именно, ваши дети, я не знаю. Но метров двести придется ползти на животе в камышах и в воде.
Женщины, опустив головы, стояли молча и слушали деда. Луна предательски освещала всех их, собравшихся на поляне.
- Бисмиллое Рахману Рахим. Ла иллаха ил Аллах! Мухамед резул Аллах! Аминь. Аллах Акбар4, - прочитал молитву Котам Муслим, обводя руками свое лицо и, махнул рукой вперед, пошел в сторону ущелья со словами. – Ма шала5! За мной, дочки!
Вошли в ущелье. Дед поднял руку. Женщины остановились. Затем дал знак рукой – присесть и замахал ею за спиной, чтобы уходили влево и спускались в камыши. Собрал их там вокруг себя.
- Дочки, осталось самое опасное – проползти в воде двести метров. Здесь они нас не видят, но зато могут услышать.
Ущелье жило своей жизнью. Далеко в лесу на склонах гор, что-то хрюкало, лаяло, стонало, визжало, ухало. Звук, то усиливался, то ослабевал и куда-то перемещался, затем вновь возвращался. И не смотря на всю эту какофонию, любой треск сухого камыша мог выдать присутствие рядом живого существа.

Евгения ползла самоотверженно, не отставая от дедушки. Дед остановился. Привстал. Привстала и Евгения и перед ней выросла башня танка, на которой сидел солдатик. Она выпрямилась, не веря своим глазам, что добралась, и стала вглядываться в его лицо. Тот тоже заметил женщину и наклонился в ее сторону.
- Мама! – услышала она голос сына. – Ты здесь откуда?
- За тобой я! Радость моя – кровинушка!
Женя спрыгнул с танка и обнял свою мать.
Женщины одна, за другой подползали к танкам. Поднялся разноголосый гомон. Удержать свои эмоции в этом случае было не возможно. Скалы укрывали людей от света луны, но слабое эхо передавало голоса их радости и смешивало со звуками лесного мира. Боевики, дежурившие на скалах, услышали шум людских голосов и открыли беспорядочную пальбу. Затем притихли.
- Нал! – крикнул кто-то из них. - Ху ду шуга6?
- Борз! А ху бох7? – ответил Нал. - Цаа хум цахез8!
- Ху ду шуга? – повторил вопрос Борз.
- Керме хум дац9! Гаски10! Ха, ха, ха!
Двадцать восемь солдат выползли из машин самостоятельно. Остальным помогли выбраться наружу. Всего их было шестьдесят пять человек. Двенадцать – умерли от ран. Их под покровом ночи перетаскивали на дорогу. Двадцать матерей нашли своих сыновей живыми, в том числе и Наталья. Две – среди мертвых. Они бежали к ним. Их никто не останавливал. Безутешное и стонущее, рвущее на части сердце и душу, рыдание матерей по своим погибшим детям на время прерывало лесную какофонию, и стоило только замолчать на мгновение, как все лесное зверье тут же восстанавливало свое звучание.
Двадцать четыре солдата не могли передвигаться. Их и капитана Ратникова женщины затягивали себе на спину, привязывали веревками и выползали из ущелья. Перетащили и всех умерших солдат.
При выходе из ущелья к ним подъехали два небольших грузовичка. Загрузились и направились в село.
Когда приехали, Евгения подошла к погибшим солдатам.
- Упокой, Господи, души усопших раб Твоих и даруй им Царствие Небесное. Аминь, - произнесла она, размашисто осеняя себя крестным знамением.
- Аминь, - повторил Котам Муслим, стоявший рядом, обводя лицо руками.
Матери, увидев деда, и в знак благодарности попадали ему в ноги и начали лицами обтирать ему сапоги, запачканные болотной грязью.

Полковника Евланова, в четыре часа утра сняли с постели некой девицы, которую он называл Любанька – лейтенанта медицинской службы. Не дав ему надеть брюки, так и привели его под бабьим конвоем в штаб полка. Усадили за стол и потребовали немедленно выдать им военные билеты и командировочные удостоверения на своих сыновей с соблюдением всех необходимых формальностей.
Евланов, ошарашенный таким отношением к нему, начал блеять о невозможности сделать немедленно без дополнительной оплаты в размере десяти тысячи рублей с каждой. Затем осознал, что такое поведение может не лучшим образом отразиться на его настроении в ближайшие несколько часов, вызвал к себе того самого – чудаковатого майора, так как его заместитель, Нохчоев лежал в госпитале с диагнозом: сотрясение головного мозга средней степени тяжести.
К семи часам утра все необходимые процедуры по оформлению и получению документов были завершены. После чего женщины разодрали на полковнике китель с пагонами, сорвали трусы и пинками выгнали на улицу.

Чтобы как-то отвлечься, Евгений часто писал письма фронтовым товарищам. Писали и ему.
Прислал ему письмо и Степа Солопов. Он писал:
«Здравствуй, Женька – друг однополчанин! Получил ли ты «боевые» 11? Я да! Маменька помогла. Сам то я месяц ездил за ними в военкомат. Там, майор Бекетов ими распоряжался. Все говорил мне, что денег нет, так как наша часть их еще не высылает. Потом маменька поехала. Он ее нецензурно облаял. Приехала в слезах. Мне не говорит – что случилось? Потом, кто-то ее надоумил купить диктофон и записать этот лай. Так она и сделала. Когда записала – дала ему послушать. Тогда он и сдался – вернул нам двести тысяч. Я случайно услышал, что было записано, и пошел к нему домой. Домина у него я тебе скажу: три этажа вверх и два – в низ! Начистил я ему мусальник. Дело возбудили. Лямка красная12 светила. Повезло – дело «афганец» вел. Предложил мне лечь в психбольницу. Выдали справку, что из-за депрессии нарушено психическое состояние. По ней и закрыли уголовное дело. На работу никуда не могу устроиться. Стоял в центре занятости. Там одно издевательство. Помощи никакой. Ушел оттуда. Нас таких пацанов треть села. Чтобы не скатиться на дно пошел в Православную Церковь. Решил исповедаться. Батюшка, иеромонах Ювеналий послушал меня так и ахнул. Вывел меня на площадь перед Церковью и говорит:
- В Церковь не заходи, и отлучил меня от Нее на три года.
Благо – в монастыре мне работу нашел разнорабочим. Но не ко всем работам благословил. Там, где что почистить, убрать – пожалуйста. Там, где плоды людям – скамеечку смастерить – табу!
- Грешен, я, - говорит, - потому что на войне был.
- Не убивал я – отвечаю.
- А в одном стаде пасся, - говорит. – На всех кровь вопиет убиенных.
Через три года в лоно примут – постриг инока принять советует. За Рассею молиться, чтобы у Господа для Нее Монарха на венчание вымолить. Говорит:
- Рассеюшке Богом Миропомазанник надобен, а не власть дьяволова дерьмом измазанная.
А на той ли мы стороне воевали, Женька, когда лягушек на том болоте, не распаковывая, ели? Куда катимся? Демократия! Да уж: впустили бесов на свой пир, и нас покинул Божий Мир! Помилуй и сохрани нас, Господи! Аминь.

1. РПГ-7: ручной противотанковый гранатомёт для стрельбы активно-реактивными (с ракетным двигателем) гранатами. 2. Во Славу Божию! 3. Верно. 4. Во имя Бога милостивого и милосердного. Нет Бога, кроме Бога. Магомет – пророк Бога. Верно. Бог – велик! 5. На все воля Божия! 6. Что там у вас?
7. Что ты говоришь? 8. Ничего не слышно! 9. Ничего страшного! 10. Русские! 11. Ряд льгот, компенсаций и дополнительных выплат военнослужащим ("боевые" выплаты, полевые деньги), выполняющим задачи в «горячих точках», установленные подзаконными актами России. 12. Десять лет лишения свободы.

Начало похоже на статью газеты Красное Знамя. Вообще нужна конкретная редактура. Хотя сюжет - мало не покажется.

[Константин Суслов]

Прости господи!
Не верю!
Хотя бы потому, что в танковом экипаже сейчас из солдат только водитель-механик и может быть. А командиром - исключительно офицер вплоть до полковника. Если сильно припечёт, спрошу у одноклассника, полковника запаса, бывшего командира танка, прошедшего две чеченские войны.

Не верю! В беззаветную отвагу и благородство "той стороны" и поголовную глупость, подлость, лицемерие "этой"...
Прямо таки заказная статья а-ля либерализмус...

С "боевыми" в начале второй войны всё было чётко и гладко. Потом появились проблемы. Но в основном не с выплатой, а с возвращением домой с этими деньгами. Ветеранов стали выслеживать, грабить и убивать сразу после получения боевых. Поэтому позже деньги переводили по месту жительства и подобных проблем стало меньше. Не знаю лично ни одного ветерана второй чеченской войны, которому бы "зажали" эти деньги.

Не верю в

Сообщение от Василий Трофимченко

Вывел меня на площадь перед Церковью и говорит:
- В Церковь не заходи, и отлучил меня от Нее на три года.

Да - отлучают после войны.
Да - на три года.
Но только от причастия, а не от храма и уж тем более не от Церкви Христовой, если Вы понимаете о чём я.

Общее впечатление, как от заказной неумелой статьи с элементами русофобства.

Хотя, я не был на той войне. А у каждого - своя война. Своё видение. Свои переживания. Но полагаю, что и Вы на той войне даже рядом не были. Если ошибся - мои извинения...

Сообщение от Константин Суслов

Прости господи!
Не верю!
Хотя бы потому, что в танковом экипаже сейчас из солдат только водитель-механик и может быть. А командиром - исключительно офицер вплоть до полковника. Если сильно припечёт, спрошу у одноклассника, полковника запаса, бывшего командира танка, прошедшего две чеченские войны.

Не верю! В беззаветную отвагу и благородство "той стороны" и поголовную глупость, подлость, лицемерие "этой"...
Прямо таки заказная статья а-ля либерализмус...

С "боевыми" в начале второй войны всё было чётко и гладко. Потом появились проблемы. Но в основном не с выплатой, а с возвращением домой с этими деньгами. Ветеранов стали выслеживать, грабить и убивать сразу после получения боевых. Поэтому позже деньги переводили по месту жительства и подобных проблем стало меньше. Не знаю лично ни одного ветерана второй чеченской войны, которому бы "зажали" эти деньги.

Не верю в

Да - отлучают после войны.
Да - на три года.
Но только от причастия, а не от храма и уж тем более не от Церкви Христовой, если Вы понимаете о чём я.

Общее впечатление, как от заказной неумелой статьи с элементами русофобства.

Хотя, я не был на той войне. А у каждого - своя война. Своё видение. Свои переживания. Но полагаю, что и Вы на той войне даже рядом не были. Если ошибся - мои извинения...

Костя, вполне себе триллер. Может, и не заказной. Солдатские матери дают стране угля, типа, не надь ходить в солдаты. Примитивизм написанного не даст долго прожить опусу, не переживай.